Хью сунул букет нарциссов в руки какой-то девушки и прыгнул на Казимира; тот, изрыгая проклятия, попытался отбиться. Двое других обернулись в дверях и выхватили пистолеты. Девушка схватила букет и метнулась в сторону. Несколько прохожих закричали.
Анархисты принялись целиться в слившихся воедино Коллинза, пулемет и Казимира, который пытался приладить к «Льюису» барабан с патронами. Казимир оказался сильным, как бык. Один выстрел просвистел над ухом Коллинза и отбил кусок от декоративной каменной отделки здания.
– Ложись! – крикнула Фрина всем, кто был в банке, и бросилась к дверям.
Раздавшийся внезапно громкий окрик спас жизнь Хью Коллинза. В банке оказался еще кто-то, чье появление отвлекло внимание Карла и Макса.
– Предатели! – голос Питера гремел под сводами банка. – Вы предали Революцию!
Оба анархиста были весьма симпатичными молодыми людьми, но лица их были холодными словно маски – равнодушные и безжалостные. Хью и Казимир прекратили борьбу, замерев на месте: Коллинз тянул на себя пулемет, а Казимир безуспешно дергал защелку барабана.
– Всю жизнь я боролся за свободу Латвии, – продолжал Питер, голос которого, по мере того как он выходил из полутьмы на свет, звучал все громче. – Я отдал ей все, что мог. А вы принесли иллегализм в эту мирную страну! Жалкие псы! Сукины дети! Я осуждаю вас. Отдайте мне свое оружие. Отдайте мне оружие!
– Твое время прошло, – прошипел Карл. Грянули два выстрела.
Питер Смит тихо свалился на пол. Люди в банке закричали. В царившем смятении никто не обратил внимания на два последующих выстрела. Сначала Карл, а следом и Макс медленно скатились по ступеням на благополучную улицу и увлекли за собой Хью. Воспользовавшись этим, Казимир изловчился-таки нашарить под обрывками бумаги спусковой крючок.
Фрина метнулась к нему, оказавшись тем самым в зоне огня. Казимир нажал на крючок.
Но «Льюис» не выстрелил.
Хью Коллинз, высвободившись из-под мертвого Карла и умиравшего Макса, вцепился в Казимира железной хваткой. Констебль потащил его вверх по ступеням, поскальзываясь на крови, напоминавшей красную краску. Внутри он увидел Фрину; та обнимала распростертого на полу Питера Смита.
«Скорая помощь» уехала, уборщицы мыли ступени и вестибюль банка и требовали двойную оплату за то, что им приходилось иметь дело с кровью. Констебль Коллинз отвечал на вопросы своего начальника, который был слегка уязвлен, но все же доволен и старался казаться бесстрастным.
– Так значит, информация была проверенная, да? – уточнил он, переступая с ноги на ногу, чтобы не мешать уборщице орудовать шваброй. – Выходит, эти коммунисты сказали мисс Фишер правду. Кстати, где сама мисс Фишер?
– Уехала в карете «скорой помощи», которая увезла тела.
– Странные причуды бывают у молоденьких женщин! Неужели надо было убивать обоих парней?
– Так точно, сэр, – констебль встал по стойке смирно и протянул свой револьвер. – Я израсходовал только два патрона. Налетчики застрелили невинного прохожего, к тому же у них был пулемет, сэр.
Он положил гильзы в ладонь офицера.
– Я не спорю, Коллинз, – он разломил револьвер, понюхал дуло и пристально посмотрел на констебля. – Знаете, эти новые патроны с бездымным порохом очень хороши. Я бы поклялся, что из этого оружия никто не стрелял.
– Отличные патроны, сэр.
– И я надеюсь, что, когда полицейский хирург извлечет пули из тех двух трупов, они окажутся сорок пятого калибра.
– Так точно, сэр. Конечно, сэр.
– Что ж, очень удачно, что вы там оказались, да еще и с оружием. Газетчикам это понравится.
Ограбление банка предотвращено мужественным констеблем. Ну, и начальство порадуется. Смотрите, чтобы голова не закружилась, Коллинз!
– Так точно, сэр.
– И радуйтесь, что я не попросил вас вывернуть карманы! – проворчал детектив.
Хью усмехнулся. Хорошо, что он предусмотрительно очистил свои карманы. Два неиспользованных патрона были спрятаны в ящике для растений, висевшем на окне банка.
Констебль, размышляя на ходу о природе славы, спустился по свежевымытым ступенькам навстречу стае разгоряченных репортеров.
Второй раз за последние дни Фрина вернулась домой в промокшей от крови одежде, но теперь она почти не обращала на это внимания. Прежде чем начисто отмыться, она стянула одежду у себя в комнате, сунула ее в корзину для грязного белья и спрятала револьвер Питера под матрас. Потом выпила изрядную дозу хлоралгидрата и, завернувшись в зеленое одеяло, забылась на десять часов тяжким сном. Ей ничего не снилось, но она плакала во сне.
Фрина проснулась от звуков музыки. До нее долетали голоса, казалось, что внизу собрались гости. Она не могла оставаться в стороне, если устраивался праздник. Фрина выгнулась и потянулась, радуясь, что тело ее слушается. Каникулы подходили к концу. Завтра Рут и Джейн вернутся в школу, Нина и Билл Купер отправятся в Квинсленд, Карл и Макс к этому времени уже попадут в ад, а Питер… Что будет с Питером? Где закончится его путь? Трудно сказать. Фрина умело напудрила нос, подвела брови и достала платье от Эрте.[61]Что-то там делается внизу?
Она спустилась и увидела танцующих Нину и Билла; Хью держал Дот ближе, чем требовали правила фокстрота; Рут и Джейн следили за фонографом; на диване цвета морской волны сидел мужчина, одеяние которого состояло, казалось, из одних бинтов, его большая ладонь, изуродованная множеством шрамов, сжимала бокал.
Питер Смит поднял взгляд. Фрина словно валькирия слетела вниз и бросилась к нему.
– Они сказали мне, что ты умер! Питер, они сказали, что…
– Они так считали. Но эти щенки даже стрелять как следует не умеют: одна пуля пролетела мимо, а вторая проделала лишь аккуратную дырочку в моем плече.
– Но ты был весь в крови! Я была вся в крови! – Фрина, рассмеявшись, опустилась на пол. – Питер, ты обманщик!
– То-то в морге удивились, когда обнаружили, что я еще дышу! Пуля рикошетом оцарапала мне лоб, вот и натекло кровищи, как ты верно подметила, милая Фрина; неудивительно, что я показался тебе мертвецом. Я так напугал одного санитара, что он даже сознание потерял. В больнице сказали, что раны пустяковые. Хотели оставить меня там, но я не согласился.
Питер Смит обнял Фрину и прошептал:
– Они рассказали мне, что ты сделала. Два выстрела, и оба прямо в сердце. Ты много сделала для Революции.
– Я сделала это вовсе не для проклятой революции! – возмутилась Фрина. – Мне показалось, они убили тебя! Это был рефлекс. Я держала палец на курке и нажала, когда они выстрелили.
