Ибо хорошего мужчину найти в наши дни нелегко.
Глава первая
Свет в окошке не туши
Я вернусь в ночной тиши
Лети, дрозд мой!
Рей Хендерсон[2]«Лети, дрозд мой»[3]
Часы в «Зеленой мельнице» показывали одиннадцать, когда корнет начал выводить тихую репризу из «Лети, дрозд мой», а один из участников танцевального марафона, рванувшись вперед, повалился на пол к ногам Фрины Фишер. Она споткнулась. А партнерша танцора, причитая, опустилась на колени.
Корнетист замер на полузвуке. Высокая амазонка последний раз нежно тронула струны своего контрабаса. Тинтаджел Стоун поднялся. Трое музыкантов подошли к Фрине в тот момент, когда та ногой перевернула упавшего и отпрянула, увлекая за собой спутника. Джазисты склонились над мужчиной, а высокий женский голос, на который явно повлиял джин, завопил:
— Управляющего! Позовите управляющего!
— Ступай, Чарльз, — спокойно проговорила Фрина. — С этим человеком произошло что-то очень нехорошее.
— Ты что, полагаешь, он… — начал было Чарльз.
Фрина кивнула.
А до сих пор вечер казался таким многообещающим, подумала Фрина, чувствуя, как рука Чарльза, которую она все еще сжимала, начинает дрожать. Внушительный потолок «Зеленой мельницы» переливался звездным сиянием электрических ламп. Сама Фрина в этот вечер блистала в платье из лобелиевого жоржета, расшитом пайетками из белого китайского жадеита и стразами. Она танцевала фокстрот с Чарльзом Фриманом, единственным наследником невероятно богатой семьи, ее скучным, но вполне подходящим с точки зрения общества кавалером. Оставшаяся пара претендентов на главный приз марафона — автомобиль-малютку «Остин»[4]стоимостью 190 фунтов стерлингов — уныло передвигалась постепенно сужающимися кругами, вынуждая Фрину аккуратно обходить их в танце. Она радовалась платью, наслаждалась своим танцевальным искусством, да и партнер ее вполне удовлетворял, даже несмотря на то, что его пришлось как следует заткнуть, чтобы он перестал разглагольствовать о богатстве покойного отца и собственной важности. Приподнятое настроение Фрины поддерживал и «Гранд Марнье», фляжка с которым покоилась у нее за подвязкой. Согревали ее и восхищенные взгляды банджоиста из одноименного оркестра «Тинтаджел Стоун и Джазисты». Весь вечер он не сводил с нее ацетиленово-синих глаз, и оттого Фрину пронизывала приятная дрожь.
Но теперь она была хладнокровна, трезва и свободна от иллюзий, как всегда в присутствии смерти.
Продолжавшая танцевать парочка осела, по-прежнему не размыкая объятий, рыдая от изнеможения, облегчения и, возможно, победы. Другие танцоры бродили в полутьме. В свете вспыхивающих звезд лица то появлялись, то снова исчезали. На танцплощадке возник управляющий — высокий изящный мужчина в роскошном костюме, делавшем его похожим на итальянца. Он мгновенно оценил ситуацию.
Помогая танцорам-марафонцам встать на ноги, он провозгласил:
— Вот победители!
Они натужно улыбались, а управляющий буквально выволакивал их с площадки. После танца, длившегося, казалось, целую вечность, они ослабели настолько, что Фрина удивлялась, как им удается удерживать руку синьора Антонио, а не свисать болезненным месивом истерзанных мышц. Лица у обоих были бледными и измученными, танцоры едва держались на нетвердых ногах. Из туфли девушки сочилась кровь, пачкая знаменитый своей упругостью пол «Зеленой мельницы».
— Малютка «Остин» достается победителям — Перси Макфи и Вайолет Кинг! Они протанцевали сорок семь часов двадцать одну минуту. Поддержите их своими аплодисментами, дамы и господа, будьте любезны!
Посетители ободряюще захлопали. Ударник Тинтаджела Стоуна выдал небольшой проигрыш, два официанта помогли мисс Кинг и господину Макфи дойти до уединенного уголка, где им наконец позволили расслабиться. Мисс Кинг неудержимо разрыдалась, да и господин Макфи был недалек от этого. Их усадили на диван, и они мгновенно уснули.
— Синьор, синьор Антонио, а что с этим? — спросил взволнованный официант, указывая на лежавшего на полу человека.
Тот брезгливо махнул рукой. С проигравшими он не церемонился.
— Уберите его отсюда и приведите в чувство, — велел он.
