на появившегося командира, а тот, молча махнув в сторону леса, забрал из рук Сороки поводья Бешеного и повел его в чащу.
Фарги и венды, не задумываясь, двинулись следом, а степняки, выждав мгновение, словно бы в надежде «а вдруг передумают», тоже поскакивали на землю и потащили своих лошадок в лес.
Забравшись поглубже, так, чтобы их точно не было видно с карниза, Лава остановился, и к нему тут же поспешили десятники.
Одоар спросил первым:
— Кто?..
Посмотрев на всех троих, Лава пожал плечами.
— Пока не знаю, но скоро увидим.
Джэбэ промолчал, а вот Турслан позволил себе проявить удивление:
— Эта земля уже под империей, чего ты опасаешься?
Лава неопределенно хмыкнул.
— Я же сказал, посмотрим. — Он оглядел собравшихся вокруг бойцов, и скомандовал почти шепотом. — Замаскируйте лошадей и сидите тихо. Чтобы ни звука!
Вокруг все понимающе кивнули, а взгляд венда нашел Джэбэ.
— А мы с тобой, князь, пойдем посмотрим — кто это здесь бродит в такое время.
Не дожидаясь степняка, Лава зашагал обратно к скале, и азарянин поспешил следом.
Поднялись они вовремя. В щель между камнями была хорошо видна вытянувшаяся цепочка всадников. Те ехали молча, осторожно приближаясь к закрытому повороту, словно опасаясь столкнуться с неизвестным.
Джэбэ не удержался от вопроса.
— Кто это? На сардов вроде бы не похожи, но и не имперцы, точно.
Лава уже узнал эту характерную пластинчатую бронь и круглые, с шишаками шлемы. Сомнений в том, чьи это воины, у него не было, к тому же, он вспомнил запах. Масло сандалового дерева, без него иберийская знать не могла и дня прожить.
Венд прикрыл глаза, втягивая запах, и в памяти вдруг всплыла далекая юность. Первая война на императорской службе. Где-то там позади железные легионы громят армию султана, а он, тогда еще совсем молодой, в составе имперской кавалерийской схолы преследует уходящих иберов. Песок хрустит под копытами, горячий ветер пустыни жжет лицо, и вдруг, слева, на вершине бархана, вырастает длинная цепочка всадников в таких же остроконечных шлемах, как и у преследуемых.
— Засада! — Осаживая коня, орет комит. Теряя скорость, схола разворачивается навстречу новому врагу. Сшибка! Мелькают сверкающие на солнце клинки. Враг кругом! Упал сраженный комит, один за другим валятся из седла товарищи. Сзади навалились те, кто заманил их в ловушку. Удар в голову пришел неизвестно откуда, померкло в глазах, и в лицо ударил жар раскаленного песка.
Потом был плен, невольничий рынок, побег. Много чего было, но запах сандала остался в памяти навсегда, как и урок, который тоже никогда не забывался.
Он осторожно повернулся к князю и прошептал:
— Иберийцы. Гвардия султана.
— Кто? — Степной князь был не силен, ни в грамоте, ни в географии.
— Не важно, — Лава махнул рукой, — куда важнее другое. Ты видишь, это разведка, а послать в дозор целую сотню, может позволить себе только очень большой отряд. Думаю, не меньше двух-трех тысяч.
Джэбэ удивленно наморщил лоб.
— А что, император воюет и с этими тоже?
— Он с ними нет, — Лава иронично усмехнулся, — а вот они с ним, по-видимому, да.
Князь иронии не уловил, для него такие тонкости не имели значения. Его больше волновали дела насущные.
— Что думаешь делать? — Узкие щелки степных глаз нацелились на венда, и тот не стал тянуть.
— Этих пропустим и поднимемся к перевалу. Там, не доходя до главного тракта есть тропа, ведущая в обход, до самой долины. — Сказав, он подумал и добавил. — По ней и спустимся, но сначала разнюхаем, что там и как.
* * *
Иберийский дозор проехал, ничего не заметив, и как только последний всадник скрылся из глаз, Лава вывел своих обратно на тропу. Предстоял еще крутой затяжной подъем, но беречь силы уже не имело смысла. Пока не появились еще какие-нибудь сюрпризы, надо было успеть проскочить в долину.
До поворота, чтобы не шуметь, ввели коней в поводу, а потом уже посадили в седла тяжелораненых. Остальным, несмотря на кислые рожи азар и тонгур, Лава приказал идти пешком — так быстрее получится и риска меньше.
Теперь он шагал, таща за собой двух лошадей, свою и Сороки, которого отправил вперед на разведку. Шагали споро, даже раненые взбодрились, чувствуя угрозу.
На перевал взобрались, когда солнце уже было в зените. Лава осмотрелся и нашел свою зарубку, отмечающую начало тропы в долину. Встав у нее, он как регулировщик пропустил мимо себя весь отряд и дождался вернувшегося Сороку.
Посылая того проверить, что происходит на главном тракте, сотник не ждал хороших новостей и уже по слегка ошарашенному виду разведчика понял, что не ошибся.
— Ну что там? — Лава нахмурил брови. — Много?
— Тьма-тьмущая! — Запыхавшись, сбивчиво затараторил Сорока. — Все такие же, как те на тропе. Много, и еще подходят!
— Что делают?
— Строят укрепления, ставят лагерь!
— Ясно. — Еле слышно прошептал Лава. — Значит, как я и предполагал, это не набег, и не случайность. Султан намеренно запирает императорскую армию в долине. Зачем ему это надо непонятно, но это и не мое дело. Знает уже об этом Наврус или нет, тоже неизвестно, но в любом случае надо срочно слать гонца.
Он поднял взгляд на застывшего в ожидании бойца.
— Дорогу в лагерь помнишь?
Сорока уверенно кивнул, и Лава, глядя ему прямо в глаза, продолжил.
— Тогда бери самого свежего коня и гони в ставку. Найдешь Навруса и на словах перескажешь все что видел. Ясно? — Ответа не требовалось, и сотник просто хлопнул товарища по плечу.
— Давай!
Сорока сорвался с места, и Лава, улыбнувшись, двинулся следом. Он не знал последних событий в армии, и это мешало ему увидеть всю картину целиком. Когда они покидали лагерь, там царила полная неразбериха. Железные легионы провозгласили императором Иоанна, а варварские соединения вроде бы взяли сторону Василия. Что там творится сейчас предсказать было совершенно невозможно, и от этого ситуация выглядела еще мрачней.
«То, что иберийцы заняли перевал, — размышлял он по пути, — означает, что война совсем не закончилось, а скорее пошла на новый виток. Если армия сейчас расколота на две части, то это полная катастрофа, и тогда нападение султана вполне обоснованно. Но вот вопрос — как он узнал, и успел все так быстро провернуть? Прошло ведь всего ничего. Хороший гонец, конечно, успел бы домчать до Ибера и
