– Думаю, это плохая идея, Баунти, – бормочет он, но я уже сжимаю его руками свою грудь.
– Ну как тебе?
Оук сглатывает и кивает.
– Хм, ты доказала мне, что на тебе нет белья. Трусики хотя бы есть? Предложишь мне их проверить?
Я задумываюсь над его вопросом. Точнее, хочу задуматься, но в голове играет музыка. Улыбаясь, качаю головой в такт.
– Мда, видимо, ты уже думаешь совсем о другом, Баунти. Так, наш этаж, – Оук опускает руки и обхватывает меня за талию, но я упираюсь.
– Я не хочу спать. Это так скучно, – тяну я. – Давай потанцуем. Хэй.
Отталкиваюсь от него, щёлкая пальцами.
– Предлагаю компромисс. Мы идём к тебе в номер и там танцуем. Здесь слишком тесно. А насколько я помню, ты обожаешь в пьяном виде поднимать ноги, – замираю и быстро киваю.
– Круто! Да, я согласна.
Оук вытаскивает меня из лифта, но я спотыкаюсь и чуть не расшибаю себе голову, но он меня ловит. Мои губы расплываются в улыбке.
– Ты такой милый, – шепчу я.
– Если бы, – хмыкает Оук. Он резко взваливает меня себе на плечо, и я смеюсь. Так весело.
– Баунти, не ёрзай, иначе я тебя уроню. И сожги это платье, я умоляю тебя. У тебя всю задницу видно.
– Тебе нравилась когда-то моя задница… но сейчас у тебя так много задниц. И задница Трейси куда худее моей…
– Дело не в задницах. Твоя была лучшей, – Оук шлёпает меня по ягодице. Вскрикиваю, а потом снова хихикаю.
Я не знаю, как ему удаётся открыть дверь моего номера без ключа, потому что он где-то… я не помню, где, как и куда я его положила. Но я узнаю запах в своём номере. Это мои духи. Почему они такие противные? Неужели, я так ужасно воняю? Гадость.
Оук ставит меня на ноги, и я немного качаюсь.
– Мне надо помыться, – бормочу я. – Ты никогда не замечал, что от меня несёт дерьмом каким-то? У меня паршивые духи…
– У тебя хорошие духи. Тебе кажется это из-за опьянения. Давай, я помогу тебе лечь в кровать.
– О-о-о, кровать. Идея мне нравится. Мне нравится идея лечь с тобой в кровать.
Оук что-то делает со мной, но я не чувствую страсти. Где страсть? Кровать предполагает жуткую страсть. Да-да, именно такую душераздирающую, от которой можно сойти с ума. Но ничего не происходит. Я лежу в кровати одна и моргаю, подавляя зевок.
– Я очень пьяная, да? – Шепчу я.
– Очень. Ты была такой только пару раз на моей памяти. В тот день, когда ты поняла меня неверно после нашей первой серьёзной ссоры…
– Да, я помню. Ты накричал на меня, а потом ушёл. Я думала, что ты ушёл навсегда, и я напилась, чтобы больно не было. И я сломала твою камеру. Мне было так стыдно потом, – хмурюсь я.
– Но ты подарила мне другую на какой-то выдуманный тобой праздник, Баунти. Тогда я ушёл, чтобы остыть и не убить придурка, который был в нашей квартире.
– Я помогала ему… я же ничего не делала. У нас был общий проект, мы работали над ним вместе, потому что у него ничего не получалось. Он был таким тупым, а ты набил ему морду и вышвырнул, а потом… потом…
– Баунти, я приревновал. Очень сильно приревновал тебя, и я всегда боялся, что ты найдёшь кого-то лучше меня, – Оук гладит меня по волосам, мягко улыбаясь мне.
– У тебя такая красивая улыбка. Мне нравилось на неё смотреть.
– Жаль, что ты этого всего не вспомнишь завтра, Баунти, – горько вздыхает он.
– Я…я всегда о тебе помнила. Всегда. Всё помню о тебе. Я пишу о тебе… в каждом сценарии. Ты плохой парень, Оук Хантер. Ты такой плохой парень и я описываю тебя. Злой герой, который приходит, чтобы всё уничтожить.
– Теперь так ты меня видишь, да? – прикрываю глаза, мурча от удовольствия, когда он проводит пальцем по моей щеке.
– Я никогда никому не говорила… но этот злой герой… он злой, понимаешь? Он всё хочет разрушить, потому что разрушен сам внутри. Он Гринч любви. Он ненавидит чувства, но сам… он ждёт их. Он думает, что быть плохим парнем круто. Очень круто, но это не так. Он не плохой для меня, он просто одинокий. Он где-то там, далеко от меня. Он разбил моё сердце, а я его так любила. Он ушёл, бросил меня и заставил меня хотя бы так быть к нему ближе. К плохому парню всегда сложнее найти подход, чем к хорошему. Плохие парни хотят больше ласки и заботы. Это работа… – зеваю и приоткрываю немного глаза. Перед ними всё плывёт. Я не помню, что со мной было. Где я и кто рядом со мной. Но мне тепло. В груди тепло.
– Прости, Рас… прости меня, потому что пауза это выдумка для тебя. Мне нужна была пауза, чтобы оттянуть время и не причинить тебе боль сразу. Я хотела, чтобы ты привык жить без меня, а потом просто пошёл дальше, как и я. Ты хороший друг, но я не люблю тебя, как мужчину. Я люблю тебя только как друга, поэтому и секс у нас дерьмовый. Сложно трахаться с человеком, который тебе, как брат. Это так гадко. Рас, не ненавидь меня, – бормочу я, хватаясь за его руку. Мне так жаль.
– Дело в том, что я всегда писала нам сценарии. Помнишь? Ты следовал им, потому что это было удобно… мы не делали ошибок. Это было нашей страховкой. Но есть очень… очень плохой парень. Он сделал мне очень… очень… очень больно.
– Баунти…
– Да, он звал меня именно так. Боже мой, он единственный, кто зовёт меня так. Даже мои родители не зовут меня по имени, а выбирают Бонни. Но Оук, как только узнал моё имя, то никогда не звал иначе. Он считал, что у меня говорящее имя. Для кого-то я буду самой вкусной шоколадкой. В общем, я говорила про… мне очень жаль, Рас. Клянусь, что если бы всё было иначе, то я бы, не задумываясь, сделала тебя счастливым. Но я не могу, понимаешь? Не могу, потому что не знаю как. Мне и нужны были сценарии с тобой, чтобы не ошибиться. А с ним… с Оуком, у нас никогда не было сценариев. Никогда, я клянусь. Это потому, что я не нуждалась в них. Я была уверена в том, что Оук всегда сделает всё правильно для нас обоих. И даже если я ошибусь, он узнает, что у меня диарея или меня рвёт, то он не из брезгливых. Мне не нужен сценарий рядом с ним, Рас. Поэтому извини меня… но между нами всё кончено. Всё. Прости, – хлюпаю носом от того, насколько же я жестока. Через несколько секунд слёзы градом скатываются по лицу, а ещё через пару секунд я понимаю, что меня сейчас стошнит.
Резко вылетаю из кровати и ударяюсь о стену. Меня относит назад, но я падаю в чьи-то руки. Я не могу сфокусировать взгляд, я просто знаю, что плыву над полом. Тошнота всё ближе и ближе… чёрт, это больно. И это всегда ужасно воняет. У меня крутит желудок. Его режет внутри от спазмов.
– Вот так, молодец. Станет легче. Выпей, – я узнаю голос Оука. Поднимаю голову и улыбаюсь.
– Чёрт, Баунти, у тебя весь рот в блевотине, а я хочу тебя поцеловать. Я такой псих.
Он протирает мой рот туалетной бумагой. Затем помогает мне сделать два глотка воды. Очень сладкой воды или она такая сладкая, потому что он рядом.
