Рано утром я позавтракала вместе с другими демонами, а после осталась в холле за чтением книги, чтобы встретить ещё одного Владыку, занявшего пост после перерождения. Он прибывал позднее других, и я должна была передать ему письмо, написанное Асмодеем. Тестис остался рядом, отвлекая меня от чтения и развлекая историями о своих любовных неудачных похождениях. Время быстро склонилось к обеду. Ровно в час в главные двери постучали, и Фуркас поспешил пропустить гостя внутрь.
Владыка Хаурес был знаком мне с первых дней пребывания в Аду. Пурсон отзывался о нем, как о жадном, ненасытном демоне, готовым пойти на сделку за любую драгоценность, и вот он стоит передо мной, вежливо целует руку и усаживает на диван, явно намереваясь продолжить беседу. Безусловно, я никого не тороплю, однако, я искренне надеялась, что после получения письма этот известный жадоба поспешит к месту следующей встречи.
Хаурес выглядел весьма необычно. Впрочем, как и все здешние обитатели. Будучи перерожденным, он сохранил свой человеческий облик, но приобрел броскую группу экстравагантных черт. Начать стоит с самого удивительного, того, что сейчас то и дело касалось моих плеч и запястий, — длинные красные волосы Владыки в буквальном смысле жили сами по себе. Закручиваясь в отдельные пряди, они, как щупальца, блуждали по всем предметам, находящимся поблизости. Надеюсь, что потом я не буду выбирать длинные волосы из вон тех беленьких пирожных.
Были у Хауреса и рога — они напоминали бычьи и устремлялись вперед — тогда как сам он был одет в белую тунику и золотой доспех. Профиль у него был греческим, и незадолго до встречи Тестис рассказал мне, что в прошлой жизни Владыка Хаурес был римским военачальником, что погиб при извержении Везувия*. Как оказалось, у него в Помпеях было много дач, заполненных богатствами, и покидать золотую могилу жадный военачальник не пожелал. Как такой человек, как он, вообще смог пройти испытание в шестьсот шестьдесят шесть дней? Хотя, то, что он вернулся к своим истокам, многое объясняет…
— Наслышан о вас, моя дорогая. Как иронично, что в Аду оказалась девушка с именем Ева.
— Будете чай?
— Не откажусь.
Я кивнула Фуркасу, и тот незамедлительно исчез в одном из проемов, вернувшись с двумя чашками. Владыка Хаурес показался мне демоном разговорчивым, и я решила попробовать выяснить у него детали предстоящей встречи.
— Наверное, письмо от Лерайе и для вас оказалось внезапным. Все же не каждый день приходят послания оттуда, где ледяная тюрьма.
— О, вы совершенно правы. Я ощущаю предстоящие затраты, и меня это сильно печалит. Лерайе всегда скуп на подробности, но он никогда не собирает всех без надобности.
— Это письмо от Асмодея, — я отдала Хауресу конверт, поняв, что многого узнать не смогу, — и когда же он собирал вас последний раз?
— Кажется, три сотни лет назад. Когда в ледяной тюрьме оказывается слишком большое количество сильных простейших, начинаются проблемы.
— Они решаются быстро?
— Обычно да. Но иногда и среди низших демонов появляются мутанты. Никто из нас не спускается в эту холодную бездну, поэтому мы и не знаем, что там происходит.
— Андромалиус сказал, что серьезные проблемы непременно возникают раз в тысячелетие. Можно ли предполагать, что это одно из них?
— О, так вы и с затворником тесно знакомы? Я удивляюсь всё больше. Ева, вы собрали вокруг себя сильнейших, это удивляет. У вас есть какой-то план?
— Нет никакого плана, — я тяжело выдохнула, вспоминая все обстоятельства знакомств, — так получилось…
Мы проговорили с Хауресом ещё час, выпив по три кружки чая, после чего он отправился дальше, оставив меня с сомнениями и знакомым чувством беспокойства. Он ведь так и не ответил на тот последний вопрос, что я задала ему. Неужели всё действительно непросто? В любом случае, сейчас у ледяной тюрьмы собрались пятеро самых могущественных Владык — я более чем уверена, что в скором времени в этом пустынном замке станет весело и шумно.
Дни тянулись медленно и однообразно. Я вставала к позднему завтраку, который проводила вместе с Фуркасом, гуляла по лесу вместе с цербером и Тестисом, выслушивая его предположения о том, куда бы он спрятался, если бы решил напасть на красивую женщину. После мы возвращались в замок на обед, что сменялся походом в библиотеку или же в бальный зал, где Фуркас учил меня вальсу и игре на фортепиано. Свободного времени было много, и зачастую я тратила его не совсем верно, однако, день всегда завершался купанием в огромном бассейне и крепким сном в мягкой постели.
Я решила заняться обустройством замка. Мне казалось, что я могу сделать его уютнее, поэтому мы втроем начали учиться рисовать. Как и предполагалось, инкуб рисовал обнаженных женщин, но к нашему удивлению его навыки были просто поразительны! Все его картины были будто сотворены художниками эпохи ренессанса, тогда как наши с Фуркасом попытки приводили к чему-то абстрактному и не совсем понятному. Одну из картин Тестиса я забрала к себе в комнату: уж слишком была она красивой. Вместе с дворецким мы решили создать рамы для холстов инкуба, и вырезать из дерева узоры у меня выходило гораздо лучше.
Это было спокойное время, но дни шли, а новости так и не приходили в замок. Не только я беспокоилась о Владыках — даже вечно спокойный Фуркас стал нервозным и нетерпеливым. Мы с Тестисом додумались съездить в соседний город, чтобы поговорить с вездесущими суккубами, но даже они хмуро смотрели на север, не имея ни точных фактов, ни приблизительных сплетен. Я опять оказалась в жутком неведении, которое очередным грузом ложилось на плечи.
— Уже пять дней, — сказал как-то Тестис, когда очередным вечером мы втроем выбрались в сад попить чай, — долго.
— А три сотни лет назад как было?
— Управились за два дня.
Мы замолчали. Жевали пирожные, смотрели на закат, будто бы именно с той стороны и должны были прийти Владыки.
— Почему только они вынуждены бороться с этими низшими демонами?
— Только перерожденные могут их угомонить. У пороков и рожденных здесь демонов нет для этого сил.
— А Пурсон?
— Он рожден во внешнем мире. Его уже можно считать перерожденным.
Я приняла ванну, втихую съела пару конфет, после чего отправилась в комнату. Это была очередная тихая ночь с яркими звездами и необъяснимой бессонницей, с которой я жалостливо каталась по кровати. Море тихо несло к берегу покорные волны, и летучие мыши толпами летели к югу, унося за собой странный, чуть заметный трупный запах. Их было так много, что иногда они закрывали собой звезды, и это явление ничуть
