class="p">Франсуа ослабляет хватку.
– Гордость? Спасть с первым попавшимся мужиком за шмотки и сережки – это гордость?
– Я не спала с Тьерри, – устало вздыхаю я, чувствуя, что проиграла, – Я просто хотела понять, чувствую ли еще что-то к нему или нет.
– И что ты поняла?
– Какая разница? Ты все равно меня не слышишь. Ты уже все решил за меня, – я аккуратно освобождаю руку и отправляюсь в спальню собирать свои вещи.
Франсуа стоит в дверях, наблюдая за моими манипуляциями. Если он сейчас позволит мне уйти, то на этой трагичной нотке наша история и завершится. «Делай что-нибудь» орет мне в ухо брюнетка. «Разденься, бросься в рыданиях на кровать!» «Не могу» мысленно отвечаю ей я «Почему-то именно сейчас я не в состоянии разыгрывать комедию. В глубине моей зачерствевшей души пробудился маленький колючий комочек чего-то болезненно настоящего. И эта чужеродная заноза не позволяет мне разлиться по постели водопадом фальшивых эмоций. Будь что будет!»
Я останавливаюсь напротив Франсуа, сжимая ручку собранного наспех чемодана. Он не отодвигается в сторону, чтобы пропустить меня. Мы стоим так бесконечно долго, впившись друг в друга глазами. Потом он мягко освобождает мои закоченевшие пальцы от тяжелой ноши. Его губы вонзаются в мои жестким мстительным поцелуем-пощечиной. В его прикосновениях нет привычной нежной нерасторопности, они наполнены страстным, грубым стремлением подчинить меня своей воле, доказать мне, что я целиком и полностью принадлежу ему одному. Подобный неуважительный напор вместо того чтобы вызвать отторжение, порождает во мне стремительно растущее возбуждение. Я нетерпеливо дергаю ворот его рубашки, заставив пуговицы разлететься в разные стороны (одним текстильным чудовищем меньше!), он бросает на пол мое платье. Окотившая нас с головой жаркая пульсирующая волна, поднимается все выше, выше… Я кричу, будучи не в состоянии выдержать пронзившее мое тело насквозь резкое, сокрушительное, острое до боли блаженство.
– Я люблю тебя, Лиза, – шепчет мне Франсуа, когда мы немного приходим в себя и находим в себе силы перебраться с пола на кровать, – Я никому тебя не отдам.
– Не отдавай, – бормочу я, уткнувшись носом в его загорелое плечо, – Пожалуйста.
В это переполненное до краев пастэльных оттенков нежностью мгновение, убаюканная сладкой негой, я проникаюсь сладкой верой в реальность этого эффемерного счастья. Мне кажется, что вот такой первозданный, одержимый искренними чувствами, мужчина мне сейчас ближе и важнее всех вместе взятых Ролексов в мире. Мимо плывут минуты и часы, за окном каннские старички упражняются в петанк, пожилые миллионеры катают продажных девушек по Круазетт на своих мощных Бугатти и Ламборгини, рыбообразные вдовы с лоснящейся от крема бронзовой кожей и выбеленными волосами кокетничают с прыщавыми студентами, тощие официанты снуют меж столов, разнося свежих омаров… Мы не замечаем всей этой обыденной дребедени, уместившись в крошечную дырочку в блестящей и переливающейся стразами обертке города-праздника.
Яркий пламенно алый луч заходящего солнца возвращает меня в реальность. Кажется, я задремала. Франсуа уже нет рядом, и его отсутствие почему-то укалывает разочарованием. Я сползаю с кровати, бреду в ванну. Когда я, окатив заспанное лицо пригоршней ледяной воды, поднимаю глаза на свое отражение, вместо моего лица на меня из стекла взирают два розовых бумажных листочка. «Epouse moi» гласит ровная чернильная надпись. После первого удивленного онемения вокруг меня разворачивается веселый безудержный праздник. Взрываются петарды, воздух наполняют пестрые конфетти, грохочет «We are the Champions, my friend». Толпа во главе с блондинкой и брюнеткой размахивает букетами тюльпанов и разноцветными шарами. Вскоре всей этой праздничной делегации в узкой ванной комнате становится мало места, и мы все выкатываемся на кухню. « Ты победила! Ты заслужила Оскара ! Браво ! Какая актерская игра ! » восхищается брюнетка, давя меня в объятиях. Я улыбаюсь, снисходительно принимая поздравления, не желая признаваться ни ей, ни самой себе, что как раз лицедейской фальши в моих последних действиях не было совсем.
В коридоре хлопает дверь. На пороге возникает ладная фигура Франсуа. Его плескающиеся волнением глаза ловят мой взгляд. Я устремляюсь ему на встречу и утопаю в его теплых крепких объятиях.
– Ты согласна ? – беспокоится он, хотя ответ и так понятен сам собой, – Подожди, не отвечай. Пусть все будет, как полагается. Вот!
Франсуа распахивает передо мной маленькую красную коробочку. На белой подушечке поблескивает достаточно крупный (меньше двух карат, но явно больше одного) брильянт. Это не Картье, не ДеБирс и не Тиффани, но колечко вполне качественное и элегатное.
– Я согласна.
– Только у меня одно условие, – хитрит даритель, вынимая украшение.
« Только не работа в Этаме » молюсь про себя я.
Он кивает на усыпанный брильянтовой крошкой браслет Ролекса.
– Третий лишний.
Я покорно снимаю часы и кладу на стол.
– Я верну их.
«Скажу, что вернула, а сама приберегу на черный день»
Платиновый ободок скользит по моему пальцу. Франсуа очень точно угадал размер.
– Ты уверена ? – пытливо всматривается в мою радужную оболочку новоспеченный жених, – Может быть, я не смогу дать тебе столько, сколько давали мужчины, с которыми ты встречалась…
– Дурачок! Разве в деньгах счастье? – немного лукавлю я.
Франсуа награждает меня за этот избитый плагиат поцелуем в висок.
– Только у меня тоже условие, – шепчу я, – Я не пойду работать в Этам.
– Не ходи, – легко соглашается он, – Занимайся, чем хочешь. Лишь бы ты была счастлива.
«И все-таки камчатские бобры!»
– И еще одно!
– Ты перегибаешь палку!
– Ну, пожалуйста! Последнее препоследнее!
– Слушаю.
– Твой свадебный костюм буду выбирать я.
– Ха-ха, я согласен.
Часть 2.
Испытание золотом
Дайте человеку необходимое – и он захочет удобств. Обеспечьте его удобствами – он будет стремиться к роскоши. Осыпьте его роскошью – он начнет вздыхать по изысканному. Позвольте ему получать изысканное – он возжелает безумств. Одарите его всем, что он пожелает – он будет жаловаться, что его обманули, и что он получил не то, что хотел.
Э.Хеммингуэй
Глава 13
Оглянись назад
Я старательно сминаю кончики теста вместе, заворачивая вовнутрь ершистую капусную начинку. Овощные ломтики сопротивляются, не желая интегрироваться. Пирожок выходит маленький, кургузый, кособокий – гадкий утенок среди маминой стройной лебединой стаи. Она делает вид, что не заметила уродца, продолжая тщательно раскатывать слоеный блин.
– Хороший он, этот твой Франсуа, – неожиданно произносит мама, вытирая опорошенную мукой руку о передник, – Повезло тебе.
Ожидавшая от родителей привычной критики, я от удивления сплющиваю очередного капусного калеку.
Два дня назад мы с Франсуа приехали в Чечулино. Эту поездку – знакомство с будущими родичами кандидат в мужья выставил мне улитиматумом. Никакие веские аргументы (там холодно и медведи голодные на улице пляшут под Калинку-малинку) не подействовали. Мой суженый
