С облегчением я выпрыгнула из телеги и пошла рядом, разминаясь после сна на жёсткой древесине.
Рыжие скалы становились всё ближе. У встретившегося по дороге ручья я умылась, постаралась незаметно освежить тело водой, и как могла промыла волосы. Не хотелось попадать в городок грязной, производя самое неприятное впечатление. Вдруг никто не возьмётся меня перевозить, подумав, что я какая-то бродяжка?
Хотя, если подумать, ей я сейчас и являлась…
Когда солнце зависло ровно над макушкой, пройдя половину покрытого облаками небосвода, мы оказались у Ржавых скал. Вблизи они действительно казались покрытыми ржавчиной, странный рыжий налёт даже поблескивал под солнцем, и я, приглядевшись, поняла, что это какой-то мох или другое похожее растение. Сменяя цвета от бурого до жёлтого, тонкий слой этого мха покрывал гигантские столпы камней снизу доверху, рождая иллюзию, будто сам камень был такого цвета. Хотя в просветах было видно, что скалы были обычными, светло-серыми.
Заметив, как я разглядываю мох, Оллин пояснил:
— Эти штуки очень любят соль и растут там, где почва солёная. Ими зарастает всё: камни, трава, песок, деревья… и в итоге выживают только они. А так как мы сейчас выйдем к Солёному озеру… ну, ты и сама понимаешь.
О да. Я поняла, что впереди всё будет ещё гуще покрыто этим растением, наверняка всё будет сплошного ярко-рыжего цвета. Не будет ничего живого, кроме этого странного мха.
— Он не опасен?
— Что? Нет, нет, — Оллин покачал головой. — Некоторые его даже едят, а знахарки и лекари используют для лекарств.
Я поглядела на рыжий мох и даже отдалённо не смогла представить, как его можно захотеть съесть…
Спустя ещё несколько скал мы оказались у оврага, в ложбине которого начиналось маленькое бирюзовое озеро. Невыносимо яркий запах соли заставил желудок неприятно сжаться. И его контрастный ко всему рыжему цвет…
Мне не нравилось это место. Оно всё, целиком, от начала до конца отталкивало, имело какое-то родство с миражом или галлюцинацией, какие бывают в тяжёлом неприятном сне во время болезни. Яркий рыжий, яркий бирюзовый, глаза начинали болеть, когда я переводила взгляд с одного цвета на другой.
Я присела на корточки, пытаясь унять тошноту. Оллин тут же подскочил:
— Лили, ты чего? Плохо стало?
Не хотела разжимать зубы, поэтому молча кивнула.
— Да, здесь вонища редкостная, мы-то привыкли, много раз уже… а ты лучше лезь в телегу, там нашей землёй пахнет, которая в мешках.
Последовав его совету, спустя несколько вдохов действительно ощутила, что запах соли стал слабее. Даже прижалась поближе к мешкам, покрытым холщовой тканью, чтобы запах земли получше перебивал вонь этого озера.
Это место просто кричит об опасности. Я научилась доверять своим инстинктам, и могу сказать, что здесь не место людям. Совсем не место. Эти яркие цвета — как яркий окрас ядовитых растений и животных, говорящий о том, что их лучше не трогать.
И только сейчас я поняла, что не слышу ни пения птиц, ни хлопания крыльев, ни характерного шороха маленьких зверей. Как только начались эти скалы — жизнь как будто вымерла.
Почему все остальные так спокойны?
Я огляделась и заметила, что на самом деле некоторые тоже полны тревоги. У кого-то выступил пот на лбу, кто-то сжимает челюсти и тяжело дышит, кто-то активно несёт всякую чепуху, как будто пытается заглушить гробовую тишину этого места. И такое ощущение, что у всех на уме одно: поскорее пересечь озеро и выйти из Ржавых скал.
Мы медленно покатили вперёд, вдоль оврага, огибающего весь берег по кругу. С противоположной стороны озера виднелся просвет между скалами — туда и направляемся, судя по всему.
На полпути даже тот говорливый мужчина замолк. Путь проходил в тишине, рассекаемой звуками колёс, копыт и ног. Я опасливо глядела на то, как сужается дорога, как край оврага и скалы приближаются друг к другу, оставляя очень мало места для телег.
В какой-то момент мы проезжали по такому узкому отрезку, что, выглянув из-за края телеги, я увидела лишь пустоту и бирюзовую гладь воды тремя метрами ниже.
Моментально решила, что пока выглядывать не буду.
Когда была пройдена половина этой пугающей дороги, и тропа вроде бы стала расширяться, все вдруг услышали грохот и резкий, короткий крик. Похолодела и обернулась, чувствуя, как поднимаются волосы на затылке. Обоз затормозил, мы увидели, как паренёк у конца цепочки пытается удержать телегу, одним колесом соскользнувшую с тропы, но за какие-то доли секунд он тоже начал соскальзывать, и не успели ринувшиеся на помощь мужчины добежать, как телега и парень рухнули вниз, оглашая закрытое пространство скал и озера громыханьем ломающихся досок и воплями боли и страха.
-
Движения начались раньше, чем поняла, что делаю. Я вылетела из телеги и ринулась туда, к месту падения. Иголки силы понеслись по венам, в ноги и руки, ледяной адреналин остудил разум. Время замедлилось. Я увидела и оценила: парень лежит и не шевелится, нога и рука неестественно вывернуты. Сквозь рубашку проступает пятно крови. Телега разбита, но ящики целы. План действий быстро построился в голове.
Я почти не слышала, как меня пытаются остановить, когда наполнила мышцы ног искрами боевой магии и прыгнула вниз. Мягко приземлившись у обломков дерева, я перекатилась вперёд, гася инерцию. Подхватила паренька — такой лёгкий, худющий, сердце на мгновение сжалось, — и, стараясь не тревожить его побитые части тела, закинула на плечо, заряжая руки магией. Побежала вперёд, сделала несколько шагов по крутому склону, затем схватилась за торчащий из-под земли острый камень и влезла наверх. Там чьи-то руки помогли подняться, я отдала мальчика и вновь спрыгнула на берег, подхватила один из ящиков, и тут что-то остановило меня.
Там, где лежал парень, осталась небольшая лужица крови. Я её заметила, когда подняла его — вероятно, он ударился о тот острый камень при падении. Но сейчас крови было гораздо меньше, и чем больше я всматривалась, тем яснее видела, как оранжевая, покрывающая всю землю поросль мха… впитывает её. Поглощает. Жрёт.
Голос Оллина вывел меня из оцепенения:
— Лили! Лили, быстрее поднимайся! С тобой всё в порядке?!
Я заморгала и поняла, что из той ладони, которой я хваталась за камень, капает кровь. Прямо в оранжевый, прожорливый мох. И исчезает.
Дрожь сильнейшего отвращения и страха пробила меня, и я чуть не выронила ящик, но взяла себя в руки и усилила тело, поднимаясь с ящиком наверх. Оказавшись на тропе, я поняла, что больше не могу заставить себя спуститься к озеру, к этой рыжей гадости…
— Извините, остальное придётся оставить на вас, —
