атаки.
– Я не знаю, что произошло, – произносит он, качая головой. – Мы с тобой… Мы тогда накануне поругались из-за какой-то ерунды… Я даже не помню, из-за чего именно…
– Потому что мы постоянно ссорились, – тихо говорю я.
– Да, – кивает он. – Да. Да, мы ведь всегда ругались? В нас было столько страсти.
Я осознаю, что он говорит об этом так, будто это что-то позитивное. Будто наши частые ссоры были признаком чего-то хорошего. Но мы были не из тех киношных вспыльчивых парочек, которые орут, швыряют тарелки, а в итоге целуются на битой посуде. Нет, насколько я помню, в наших ссорах мне казалось, что меня не слышат, и мне было холодно и одиноко.
Феррис проводит руками по лицу, будто он и правда в отчаянии.
– Я не знаю, что сказать, чтобы загладить свою вину.
Я понимаю, что он бормочет это скорее себе, чем мне, будто уже давно пытается в этом разобраться.
– Ничего не говори, – отвечаю я.
Внезапно он опускает руки и смотрит мне в лицо. Затем хватает меня за запястья и ровным уверенным голосом, какого я еще от него не слышала, произносит:
– Саванна, я тебя не заслуживаю.
– Я не… – начинаю было я.
– Пожалуйста, – продолжает он. – Пожалуйста, просто выслушай меня. Пожалуйста.
Я долго на него смотрю. Теперь я замечаю, что, несмотря на отличный смокинг и идеально уложенные гелем волосы, его медово-карие глаза покраснели, будто он уже несколько дней не спит. Я вижу отчаяние. Искреннее, глубокое отчаяние. И оно трогает мое сердце.
– Нас могут увидеть, – шепчу я и начинаю вырывать руки из его хватки.
– Пускай, – решительно отвечает Феррис. – Пускай. Мне плевать. Я больше не могу играть в эти игры.
– Мне не плевать. – Я освобождаю руки. – Ты через две недели женишься на моей сестре.
– Я не могу. – При этих словах его голос надламывается, а взгляд перемещается на занавес и Оливию вдалеке. – Я не могу на ней жениться.
– Но вы такая идеальная пара, – напоминаю ему я. – Ты же всегда говоришь: «В меня выстрелил Купидон».
– Нет, в меня выстрелил Долос[39] и обрек на страдания, – возражает он жестким тоном. – Знаешь, каково это – быть с ней? Ты хоть представляешь, каково это – на самом деле быть с ней, Саванна?
– Ну, – оторопело говорю я, – иногда она бывает властной…
– Властной? – Феррис смеется. – Это мы прошли несколько месяцев назад. Я тоскую о днях, когда она была просто властной. Теперь я только и делаю, что записываю, что ем, сколько дел успеваю сделать до обеда, сколько шагов прохожу. Сколько шагов прохожу! Ты хоть знаешь, когда последний раз я нормально ел в ресторане? Знаешь, как давно я не ел стейк? А свадьба! – Он всплескивает руками. – Эта дурацкая свадьба все никак не наступит! Знаешь, в скольких пекарнях я побывал за последние девять месяцев?
Он повышает голос так сильно, будто потерял контроль над собой. На нас начинают посматривать люди за кулисами, но, к моему удивлению, Феррис, кажется, этого не замечает или ему плевать.
– В шести? – предполагаю я.
– В тридцати двух. В тридцати, черт бы их побрал, двух.
Он смотрит в пол, но вдруг поднимает взгляд, будто вспомнив, где он и что хотел сказать.
– Но ты. – Он делает шаг ко мне. – Ты была сокровищем. Саванна, то, что я упустил тебя, – это главная ошибка всей моей жизни.
Наступает пауза, и Феррис подходит еще на шаг. Приблизив свое лицо к моему, он понижает голос и говорит:
– Давай уйдем отсюда. Сейчас же. Куда угодно. Сделаем что угодно. Черт, да мы можем хоть сейчас долететь до самого Вегаса и пожениться. Только пожалуйста, пожалуйста, прости меня за все, что я сделал. И обещаю… всю оставшуюся жизнь я буду пытаться загладить свою вину.
Я смотрю на него. Вдалеке, за занавесом, я слышу какой-то гул и звон бокалов. Но в основном мое внимание приковано к его глазам. К его отчаянным, уставшим, голодным глазам, которые пристально смотрят в мои.
Феррис хочет уйти от Оливии.
Он жалеет, что бросил меня.
Он хочет… жениться на мне.
Прямо сейчас.
У меня ощущение, что моя голова – это корабль с кучей разных ящиков, который взорвался, и теперь я пытаюсь разобраться в обломках и на каждом повороте нахожу новые пугающие эмоции и воспоминания.
Но вместе с этим мне приходит на ум одна мысль. И не отступает.
В этот момент я получила все, о чем мечтала.
В один краткий миг все мои тайные надежды и мечты, которые я лелеяла в течение последнего года, осуществились. Оливии разобьют сердце, как и мне. Хоть раз в жизни Оливию отвергнут, несмотря на ее идеальную линию подбородка, неутомимое упорство, стиль жизни кролика «Энерджайзера» и целый ряд достижений в аккуратных рамочках. А я… возможно… снова буду с Феррисом.
Выйду замуж… за Ферриса.
И наконец-то получу свой сказочный финал.
Как долго я мечтала, пусть и предельно тихо, о том, чтобы выйти за него? Треть жизни.
И все же.
Громче всего в моей голове – и это самое странное – звучат слова Уилла Пеннингтона. Не Сэма, моего таинственного редактора. А Уилла.
Те, которые он сказал мне, глядя в глаза, у здания суда: «Ты заслуживаешь того же счастья, которого желаешь им».
И он прав.
А счастье для меня не в Феррисе. Долгое время оно заключалось в мечте о нем. Представлении о том, какими мы могли быть. Но сам он никогда не был моим счастьем.
Мое счастье – это Уилл.
За этой мыслью сразу следует другая: «Ну разумеется. Как ты вообще могла считать иначе?»
Так было с самого начала. Каким бы прекрасным ни был мой таинственный редактор, Сэм, но при каждой нашей встрече мне не хватает того, что нельзя создать искусственно. Как бы я ни пыталась, я не могу насильно зажечь между нами искру, если ее нет. Хотя мне и больно признавать это.
Я делаю шаг назад и замечаю вопрос в глазах Ферриса.
Он что, правда думал, что я вернусь к нему? От этой мысли к моим щекам приливает жар.
– Я понятия не имела, что ты так ко мне относишься, Феррис, – говорю я, отряхивая платье, будто отряхиваясь от этого разговора. – Мне очень жаль это слышать.
Он изумленно округляет глаза.
– Конечно ты знала, Савви. А как же кофе и наши разговоры? А как же цветы? Ты знала…
– Ну, видимо, в этом и проблема, Феррис. Трудно понять, что ты пытаешься флиртовать со мной, когда ты приносишь и мне, и своей невесте кофе по утрам, а вечером даришь цветы от вас обоих.
Феррис замирает.
– Они были не от нее. Они все были от меня. Только от меня.
То, что он сказал «все», заставляет меня задуматься. Я замолкаю, а потом поднимаю палец.
– Ты дарил мне больше одного букета?
– Два! – восклицает он. – Дважды за прошлый месяц! Я знаю, что приносить их к тебе на работу было рискованно, но я должен был это сделать. – Он снова энергично проводит рукой по волосам. – Я должен был показать тебе, что ты мне небезразлична. Я с ума схожу без тебя…
Я замечаю, что он снова тянется к моим рукам, и отпрыгиваю назад, будто ко мне медленно ползет медноголовая змея.
В этот момент мой взгляд выхватывает знакомый оттенок «воинского синего» у Ферриса за спиной.
Лицо Оливии перекошено от ужаса, а ее длинные тонкие пальцы прижаты к губам. Ее глаза блестят от слез, но, несмотря на это, я вижу, что она готова защитить свою старшую сестру.
– Прости, Феррис, – говорю я, стискивая зубы. – Мне нужно помочь сестре. Удачи тебе там, куда приземлится твоя гнусная задница.
И, не теряя больше ни секунды, я отхожу от него и тянусь к сестре, которая после шестилетнего перерыва наконец разрыдалась.
Глава 19
Казалось бы, невозможно использовать столько синонимов, чтобы описать одно и то же.
– Да, – говорю я, кивая и заходя в комнату. – Он ужасен.
– «Ужасен» – это еще мягко сказано, – возражает
