меня появился доступ к их маленьким секретам. Примерно через четыре года после того, как я начал на них работать.
— Почему?
— Я решил их уничтожить.
Он сказал это так непринужденно, так просто, что Лайла покачала головой, не веря, что девятнадцатилетний парень мог даже подумать об этом.
— Ты решил их убрать с пути?
— Да, но это очень старая, очень могущественная и очень разветвленная организация. Нужно время, чтобы расставить все по местам.
Она изумилась этому.
— Подожди, разве они уже не знают твое имя и не следят за тобой? Как бы ты это провернул?
Он мрачно усмехнулся.
— У них никогда не было моего имени. Я работал на них как номер, и как только я закончил, я исчез на некоторое время. Все деньги ушли в Blackthorne Group. Это тоже не мое имя, но я взял его себе.
— А Даин? — спросила она.
— Это знаешь только ты, flamma, — мягко сказал он ей, и она воспользовалась моментом, лелея еще один маленький подарок, который он ей сделал.
Отпив глоток чая, она посмотрела на него из-под ресниц, увидев, как солнечный свет играет в его золотисто-зеленых глазах и сверкает в черных. Оба глаза представляли обоих мужчин — Блэкторна и Человека-Тень внутри него. Что напомнило ей…
— Почему Человек-Тень? И когда ты… стал им?
Он засунул одну руку в карман тренировочных штанов, держа кружку в другой, и, черт возьми, выглядел он хорошо. Она подавила в себе запоздалый порыв тепла.
— Я — Человек-Тень, — заявил он. Он должен был выйти, чтобы разобраться с Синдикатом. Он мог ходить, добывать информацию, делать то, что другие не могли. С ним все было просто. — У Blackthorn Group есть доступ к текущим данным, а у меня — к прошлым. Между всей информацией, которая у меня есть, все стало проще
— И почему ты хочешь. Уничтожить Синдикат?
Первый признак жесткости напряг его тело.
Его челюсть слегка напряглась, когда он уставился на нее, и она ждала, не зная, задела ли она нерв или он просто задумался. После долгой минуты он поставил кружку и направился к холодильнику.
— Тебе больно?
Моргнув от внезапной смены темы и поняв, что он не собирается отвечать, она вздохнула.
Маленькие шаги, напомнила она себе. Они достигли достаточного прогресса, чтобы она могла пока забыть об этом.
— Да, — ответила она ему. — Ты здорово меня измотал прошлой ночью.
Он порылся в холодильнике, и мышцы его спины сфокусировались и расслабились.
— Тебе нужно приложить лед.
— Нет, это…
Предложение замерло на ее губах, когда он повернулся, и она увидела, что он держит в руке. Дилдо. Ледяной дилдо, дилдо из льда, чуть меньше, чем он сам.
Что за чертовщина?
В ужасе и в то же время заинтригованная, она перевела взгляд на него, когда он подошел к раковине и подставил ее под воду, кристально чистый лед блестел в освещенной солнцем кухне. Выключив кран, он двинулся к ней, и она отшатнулась назад.
— О, нет. Нет. Это не войдет в меня, — твердо заявила она, глядя на капающий ледяной отросток в его руке. У нее никогда не было хорошего опыта общения с посторонними предметами, и она говорила ему об этом. Он знал, что ей вообще не нравится идея игрушек.
Не обращая внимания, подергивая губами, он положил его на стойку, затем спокойно взял ее и посадил на нее.
— Поставь ноги на плиту, — проинструктировал он, раздвигая ее колени. — Сними футболку.
Поколебавшись, она разделась, опираясь руками на прилавок и ожидая, что он будет делать.
Он пристально смотрел на нее между ног, видя ее опухшие, поцарапанные нижние губы. Она всегда легко ставила метки, а ее киска выглядела так, будто побывала на поле боя.
— Ты держал это в морозилке, хотя я сказала, что не люблю посторонние предметы внутри себя? — догадалась она.
Ее не удивило бы, если бы он не обращал внимания на ее границы. Он никогда не делал этого и, вероятно, никогда не сделает.
— Ты уже знаешь ответ на этот вопрос.
Что ж, если он собирался расширить ее границы, она собиралась ответить тем же.
— Почему ты охотишься за Синдикатом? — продолжала она, зная, что в этот момент он отключился от разговора и начал отвлекать ее.
Холодный, лед закружился вокруг ее тяжелых грудей в бесконечной петле, заставив ее задохнуться. Ее вздох превратился в стон, когда его теплый язык последовал за ним, вылизывая ту же самую дорожку, а ее груди вздымались от внезапного натиска ощущений.
Он снова сделал ледяную петлю, на этот раз более тугую, ближе к ее ноющим соскам и в то же время так далеко, а затем прошелся по следу горячим языком, слизывая воду.
Она легла спиной на стойку, ее руки слабели, не в силах поддерживать тело, когда она легла на спину.
— Почему ты после…?
Предложение оборвалось на придушенном крике, когда он шлепнул ее по клитору льдом, от холода и ощущений маленький узелок запульсировал.
— Глаза.
От одного этого приказа ее глаза распахнулись, и она поняла, что закрыла их от прикосновения. Она смотрела полуприкрытыми глазами, как его рука — его большая, обожженная рука, которая убила столько людей во имя ее имени, что, вероятно, должна была испытывать угрызения совести по этому поводу — снова переместила лед к ее груди, на этот раз прямо к соску, обводя его снова и снова.
Наклонившись над ней, между ее ног, так что она могла чувствовать его твердость, пробивающуюся сквозь ткань брюк, его теплый рот сомкнулся вокруг соска, пока лед перешел к другому.
Мгновенное ощущение холода и тепла выстрелило огненной стрелой прямо между ее бедер, заставив ее застонать, когда она прикусила губу, запустив руки в его темные волосы. Его большой палец коснулся ее губ, обводя их, как он всегда делал.
— Скажи мое имя.
По тому, как ее голос повлиял на него, она знала, что он
