него даже у нас, в Камулодуне говорят и пишут — понятно.
Не успел зайти в Котельную — мастер Креп хлопнул меня по плечу и со словами “буду как только, так сразу!” направился на древесный остров. Я было думал ему посоветовать в “Дупло удовольствия” не заходить, но это бы было очень неделикатно. И, думаю, мастер сам разберётся.
И несколько дней я занимался учёбой и самообразованием. Вагус Сумбонт чинился, загружался, команда уже по паре раз ходила на берег… ну в смысле, на дерево. А мастера всё не было. Я бы даже волноваться стал, но без него Вагус Сумбонт никуда не улетит. А что мастер жив — я понял на третий день, с успокоением смотря на печать клятвы на своей руке. А на шестой день, за сутки перед отлётом, появился довольный Креп. С ходу сообщил мне, что в “Дупло удовольствия” заходить не стоит, “ничего у них за десятилетия не поменялось, в древобабах как было больше дерева — так и осталось”.
И стали мы готовиться к вылету, проверять машины Котельной. Заодно отлучавшийся на мостик мастер сообщил мне, что двигаться Вагус Сумбонт до цели будет по дуге, по пути совершая на островных Номах торговлю. Ну, это как бы было и без того понятно, но в данном случае мастер показал наш будущий маршрут: в котором значилось дюжина остановок, ну и займет перелёт у нас от трёх до четырёх месяцев.
19. Каменная романтика
На следующий день Вагус Сумбонт вылетел. Гоблины не хулиганили, машины Котельной были в идеальном состоянии, а воздушные двигательные турбины были даже порезвее старых. На высказанное мной удивление мастер ответил так:
— Понимаешь, Фиктор, каждый Воздушный Корабль уникален. Общего много, но возьми, к примеру, нашего Сумбонта, — пыхнул он сигаретой. — Других таких нет, считай Корабль полностью пропитан сидским колдовством, да и Кузьмич, — не договорил мастер, но в общем всё было понятно. — Исходя из этих особенностей — подбираем оборудование. Но и оно тоже стандартное весьма условно! — важно поднял он палец. — Вот взяли мы турбины, я сам в закупке участвовал, — сообщил цверг.
Ну, я и так почти уверен был, а теперь знаю — мастер не все шесть дней пьянству предавался и бордели инспектировал. А и делом занимался.
— И смотри, в них лопастей в два раза больше, а мощности они потребляют столько же. За счёт чего? — требовательно уставился на меня Креп.
— Если мощности столько же, встали на пилоны штатно — то два варианта, мастер Креп, — подумав, ответил я. — Либо износостойкость турбин ниже, либо прочность и надёжность.
— Правильно, парень, — довольно укутался клубом дыма Котельный Мастер. — Ну насчёт надёжности мы не идиоты — от этих турбин наши жизни зависят. Но износостойкость пониже. Прошлые турбины на полтора миллиона миль крейсерского полёта рассчитаны были, а эти — через миллион на выброс, а то и через семьсот тысяч. Но?
— Но вы их можете мистически улучшить?
— Тоже верно. Вечными я их не сделаю, конечно, но пару миллионов миль они прослужат.
В общем, кроме скорого перехода через Грань, всё было спокойно. Я начал прилежно изучать книги, пару раз в неделю ходить на кватердек к Кузьмичу. Как ни крути, а умение пользоваться оружием и постоять за себя отличает джентльмена от неджентльмена. Тренировки, кстати, были не только с Метлой: Кузьмич на второе занятие важно приподнял палец (что довольно комично смотрелось, поскольку квартермастер был в этот момент не выше четырёх футов) и изрёк:
— Трактаторы твои — вещь неплохая. Но пользоваться ты ими, Фитя, не умеешь совершенно!
— Я, мистер Кузьмич, при всём моём к вам уважении, вынужден констатировать, что говорите вы глупости! — возмутился я. — Я в Котельной от дела не отлыниваю, практикуюсь и тружусь, и на мои…
— Да я не про то! Ишь, распетушился, — захихикал в бороду боцман. — То, что ты инструмент используешь умело — не сомневаюсь и не спорю. Но трактаторы — не только инструмент, но и оружие. А в этом виде ты их использовать не умеешь, что худо.
С этим спорить было сложно: как оружие я трактаторы не использовал, только как помощников. А потенциал у них есть, если не наступательный, то оборонительный, огого какой! А мне оборонительные предпочтительнее: я, всё же — не “горлорез”, как выражался мастер Креп, а механик. И себя сберечь — мне нравится куда больше, чем даже совершенно неприятным личностям нанести вред и ущерб.
С другой стороны, с Кузьмичом “на кулачки” выходить, как он выражался, было с его точки зрения делом не слишком разумным. Полумистический домовой дед меня просто и без затей бил, а трактаторы были исключительно способом оттянуть процесс избиения. Боксом тут даже не пахло, разве что со мной в качестве тренировочной груши. Меня — устраивало, потому что я учился именно защищаться. А вот боцмана — нет, так что раз в неделю против меня “на кулачки” стали выходить лючитоны, по очереди. Что самым прискорбным образом сказалось на моей внешности — синяки под глазами совершенно не смотрелись в сочетании с комбинезоном механика! Да и вообще мне не слишком шли. Но появлялись с удручающей регулярностью, что весьма способствовало моему “боевому” овладению трактаторами. Как изящно подметил Кузьмич на мои рассуждения о защите:
— Себя беречь — дело благое. И ежели супостат валяется бездыханным — самое надёжное и правильное!
И, похоже, был прав — перманентная атака на гораздо более быстрых, чем я, лючитонов помогала мне синяков если не совсем избежать, то снизить их прискорбное количество.
А вот разобравшись и обдумав разобранное на тему искусственной памяти, я пришёл к неутешительным выводам: как механику мне, в обозримом будущем, знания эти не слишком пригодятся. Не потому, что они бессмысленны: было много полезного, мелочей и не очень мелочей. Но дело в том, что законы Британики были довольно жёсткими. А богатые разумные — неприятно жадными. Хотя, если подумать, то богатым щедрый и не станет, да и прижимистость прижимистости рознь…
Но в моём случае картина выходила такой: вот, например, мне захочется воспроизвести скрепку, ручку, браслет часовой. Не слишком сложные и удобные вещи, которые точно будут иметь спрос. Получу я на производство патент и буду производить, скажем, сотню в месяц или больше, даже тысячу. Это с учётом денег от службы на Вагус Сумбонте и найма работников. Вот только вещи — действительно хороши. И если появится на них спрос, то удовлетворить его я
