Эбрел? Эбрел был здесь?
Я подскочила к Климу и схватила его за рукав:
— Спрячься в ванной!
— Нет, — Клим брезгливо вырвал свою руку из моих пальцев, — я просто уйду. Я не боюсь Эбрела.
Он действительно мог уйти — а я не могла его просто так отпустить.
— Пожалуйста! У меня будут неприятности если Эбрел тебя увидит!
На самом деле была и ещё одна дверь, та, которой уходила Каренза, когда она не хотела встречаться с Эбрелом, но я не стала рассказывать о ней Климу. И клим подчинился, он развернулся, зашёл в ванную комнату, и закрыл за собой дверь.
— Впустите господина Доньярта, — сказала я роботу.
Это было такое падение — прятать одного мужчину, когда в квартиру входит другой, это шло вразрез со всеми моими принципами, но я не могла поступить по другому. Ведь я так долго сопротивлялась встречам с Климом! Я действительно старалась не встречаться с ним, но вот Клим был рядом, Клим говорил со мной — я не могла его просто так отпустить.
— Перед дверью такси, чьё это? — спросил Эбрел.
Эбрел был не один. Следом за ним в мою квартиру зашёл инспектор Виллемс. Но Эбрел его не стеснялся, прямо при инспекторе он грозно спрашивал меня:
— Кто у тебя здесь? Чьё это такси у шлюза?
А инспектор Виллемс стоял и смотрел как Эбрел меня отчитывает.
— Не знаю, — сказала я, — кто-то припарковался. Наверное, ошиблись.
— Я ведь говорил тебе никого сюда не водить! — рявкнул Эбрел, — а если уж водишь, так, хотя бы, соблюдай приличия!
О, это было так унизительно. Каренза говорила мне, что Эбрела уже жалеют, что всем кажется, что он попал в лапы опасной вертихвостки. Именно это я прочла на лице инспектора Виллемса. Инспектор явно был убеждён, что я окрутила Эбрела, что я выкачиваю из него деньги, что я, при этом, ему ещё и изменяю — а он, Эбрел, знает и терпит это, бедняжка.
— Чем обязана? — как можно спокойнее спросила я у инспектора Виллемса.
Инспектор вздрогнул, словно очнувшись ото сна.
— Я хотел сообщить, что аппарат, о котором мы с вами говорили, уже прибыл, — монотонно забубнил он, — Госпожа Фелиция Сеславина привезла его с Урана. Его сейчас обследуют на предмет скрытых взрывных устройств, на всякий случай. Но как только он пройдёт эту проверку, вы сможете повторить свои показания под его действием. И тогда мы, наконец-то, узнаем, что из сказанного вами было правдой. Вы ведь согласны на эту процедуру?
— Да, конечно, — сказала я.
— Тогда подпишите этот формуляр, — инспектор Виллемс сунул мне в руки несколько листов бумаги, — сначала изучите, там много страниц. Я,пожалуй, пойду. Я хотел поговорить с вами, но теперь… В следующий раз.
Инспектор торопливо попрощался и вышел. Эбрел, как ни странно, тоже не стал задерживаться, он поцеловал меня на прощание и вышел вслед за инспектором.
Я стояла и вертела в руках формуляр, который казался мне совершенно ненужной бумагой. Да, я пройду обследование на этом экспериментальном аппарате, да, инспектор Виллемс узнает, что Севелена действительно не разорвало на куски. И что это даст? Как это поможет мне с ворохом моих проблем, с моими чувствами к Климу, с Эбрелом, с изматывающими репетициями, с тем, что я пока не научилась петь, в конце концов? Это даже не поможет полиции изловить Севелена — я была в этом уверена. И отложив формуляр я пошла выпускать Клима из его заточения.
Я открыла дверь ванной и увидела, что Клим ссутулившись сидел на кушетке. В руках у него был пузырёк с лекарствами.
— Это твоё? — мрачно спросил он меня.
Я посмотрела на пузырёк.
— Нет. Наверное, Эбрел оставил.
— А зубная щётка это твоя или Эбрела?
Тон у Клима был агрессивный. Я поняла, куда он клонит. Он травил себе душу тем, что искал следы пребывания Эбрела в моей квартире, он хотел убедиться, что мы с Эбрелом живём вместе.
— Зубной щётки Эбрела здесь нет, — сказала я Климу, — Эбрел здесь не ночует.
— Смотри, — сказал мне Клим, — видишь, что тут написано?
Он протягивал мне свой рабочий планшет.
«Господин Клим Зегзица уволен по собственному желанию…» и дальше шла дата.
— Ты уволился? — спросила я Клима.
— Да, — жёстко бросил мне он, — я уволился из «цветов Зегзицы». Я больше сюда не прилечу. Я буду фермером и женюсь на Улле. Я больше никогда тебя не увижу, и ты, сделай мне одолжение, не ищи меня больше.
Я ему не поверила. Не для того же он летел сюда, на Венеру, не для того он устраивал эту встречу со мной, чтобы вот так всё бросить? Кроме того, сказав свои слова, Клим никуда не ушёл, он остался стоять там где стоял. Я села на кушетку с которой только что поднялся Клим, и почувствовала, как сильно я устала от этой круговерти событий.
— Ты для этого, — сказала я Климу, — подстроил встречу со мной? Чтобы сказать, что улетаешь навсегда?
– Я ничего не подстраивал, — сказал Клим.
— Ну конечно, ты совершенно случайно оказался в соседнем павильоне с моей портнихой!
— Всё, — Клим расправил плечи, — я ухожу. Не ищи меня больше.
Это был совсем не тот разговор на который я рассчитывала.
— Ты тоже, — сказала я ему. — не ищи меня больше.
Клим рассмеялся мрачным, презрительным смехом и вышел.
48. Репетиции.
— И раз, и два, и три, и-и-и четыре!
Хореограф, высокий, грациозный мужчина, держал меня за руку, и ловко перебирал ногами.
— Это танго! — говорил он, — больше страсти! И-и-и раз, и-и-и два, быстрее, быстрее!
У хореографа зажигательные па выходили красиво, у меня немного хуже.
— Вы, Алесия, в последнее время сама не своя. Может, устали? — придирчиво спросил хореограф.
На самом деле он даже сердился, он был полон решимости выполнить свою работу на отлично, а я своим плохим настроением ему мешала.
— Нет, со мной всё в порядке, — я выпрямила спину, и надела на лицо лучезарную улыбку.
— Хорошо, — одобрительно кивнул хореограф, и снова принялся отсчитывать свои «и раз и два, быстрее, быстрее».
— Здесь вы поворачиваетесь к зрителям, и начинаете петь. Давайте, повторим начало!
Занавес опустился, танцоры выстроились в положенные фигуры, я встала в центре сцены и взяла руку молодого парня, который был моим партнёром по танцам в этом выступлении.
Заиграла быстрая музыка, занавес пополз верх, парень решительно повёл меня по сцене.
— Не плохо, — услышала я слова режиссёра-постановщика сидевшего в зрительном зале, — результат есть.
Парень улыбался мне мускульной, профессиональной улыбкой, а я считала про себя такты, готовясь повернуться к зрительному залу и запеть. Вот танцевальная музыка замерла, вот прошелестевшая ткань занавеса отделила меня от танцоров, луч света упал на потемневшую сцену, выделив мою одинокую фигуру, и я запела:
