ряд поражений вермахту на Правобережной Украине и освободила Крым, причем германо-румынские войска понесли значительные потери при эвакуации.
6 июня 1944 года американские, британские и канадские войска высадились в Нормандии, на оборону которой были брошены лучшие танковые дивизии вермахта, а также самолеты воздушного флота «Рейх». Здесь также находились долговременные укрепления Атлантического вала. Вермахт смог локализовать плацдарм союзников и сдерживать их наступление до начала августа, когда германский фронт во Франции рухнул. Значительная часть германских дивизий была уничтожена в Фалезском «котле», а остальные отступили к укрепленной «линии Зигфрида» на западной границе Германии. Союзники также освободили Бельгию.
Британские войска во время высадки в Нормандии. 6 июня 1944 года. Лондон, Имперский военный музей
На советско-германском фронте Красная армия 23 июня 1944 года начала генеральное наступление в рамках операции «Багратион» в Белоруссии против группы армий «Центр», значительно ослабленной переброской танковых дивизий и авиации на Запад. Основные силы этой группы армий были окружены и уничтожены. Советские войска освободили Белоруссию и Литву, а также восточные районы Польши и захватили плацдармы на Висле.
Осознание неизбежности поражения Германии привело к попытке убийства Гитлера и военного переворота 20 июля 1944 года, предпринятой офицерами и генералами вермахта. Заговорщики надеялись избежать безоговорочной капитуляции, восстановить демократию и сохранить германское государство в границах 1937 года. Но заговор провалился.
В марте 1944 года в Оберзальцберге Борман составил пространный меморандум о действиях гаулейтеров в случае вторжения врага на территорию рейха. Гитлер подписал этот документ только 30 мая, накануне высадки союзников в Нормандии. Гаулейтеров ставили в известность о том, что верховное командование вермахта допускает возможность вторжения противника на территорию Германии и что в этом случае следует привлекать женщин к такой вспомогательной работе, как рытье окопов и установка заграждений.
В середине июля 1944 года Гитлер дополнил инструкции Бормана приказом «о координации действий партии и вермахта во время военных действий в пределах Рейха». В случае вторжения неприятеля на территорию Германии все партийные ведомства и организации в целом должны были перейти в подчинение военных командиров, которые получили бы всю полноту власти. Координацию действий НСДАП в районе театра военных действий осуществляли бы гаулейтеры соответствующих округов. Наиболее важный для Бормана параграф приказа гласил, что рейхслейтеру НСДАП надлежит «во исполнение декрета подготовить инструкции, действие которых распространяется и на вооруженные силы». [193]
В рамках подготовки к отражению возможного неприятельского десанта в Германию, а также подавления возможных беспорядков участники заговора против Гитлера разработали план операции «Валькирия», которая фактически стала планом военного переворота. Гитлер чуть не погиб от взрыва бомбы, которую начальник штаба армии резерва полковник граф Клаус фон Штауффенберг взорвал в его ставке в Восточной Пруссии 20 июля 1944 года. Покушение могло, вероятно, состояться и парой недель раньше, но помешали какие-то случайные обстоятельства. Шпеер 15 апреля 1952 года писал в дневнике, который вел в тюрьме Шпандау:
«Перед моими глазами до сих пор стоит картина: мы со Штауффенбергом после совещания в Бергхофе. Кроме нас двоих, присутствовали только Гитлер, Гиммлер, Геринг, Кейтель и Фромм. Мы со Штауффенбергом стояли у подножия широкой лестницы и разговаривали – это было за две недели до покушения. Штауффенберг держал в руке тяжелый портфель, в котором, предположительно, уже тогда лежали взрывные устройства (не исключено, что из-за покушения отказались из-за присутствия на совещании генерал-полковника Фридриха Фромма, командующего армией резерва и одного из руководителей заговора. – Б. С.); и на следующий день после 20 июля, когда стали известны подробности покушения, я вспомнил, что на совещании он поставил портфель рядом с моим стулом. Теперь же, после утомительного заседания, в ходе которого Геринг, Гиммлер и Кейтель лишь согласно кивали в ответ на монологи Гитлера, Штауффенберг заметил, что все они здесь – оппортунисты и психопаты, что никто не осмеливается открыть рот. “С вами еще приятно разговаривать, но с теми идиотами говорить бессмысленно”. Он так и сказал – “идиотами”, и на мгновение я пришел в ужас. Хотя все мы иногда критиковали, нам было о чем поворчать, но мы никогда не позволяли себе употреблять такие слова. Я ничего не ответил Штауффенбергу, меня удержали остатки преданности Гитлеру. Но, по крайней мере, я не предал ни его, ни Штифа, ни Фромма, ни многих других, кто доверял мне и в моем присутствии критиковал некомпетентность наших лидеров. Полагаю, хотя бы это можно сказать в мою пользу».[194]
Интересное свидетельство о том, как развивались события в гитлеровской Ставке в день покушения, оставил начальник личной охраны Гитлера группенфюрер СС Ганс Раттенхубер:
«В четверг, 20 июля 1944 года, на 14 часов дня было назначено заседание военного совета, где между прочим должен был обсуждаться вопрос о вооружении дивизий “народных гренадеров”.
В связи с этим Гитлер пригласил принять участие в заседании непосредственно занимавшегося формированием упомянутых дивизий полковника графа фон Штауффенберга (являвшегося начальником штаба армии резерва. – Б. С.). Геринг и Гиммлер должны были также присутствовать на совещании.
Штауффенберг вместе с обер-лейтенантом Хефтером и начальником связи германской армии генералом Фельгибелем вылетели из Берлина в ставку и доложили о своем прибытии фельдмаршалу Кейтелю.
По неизвестной мне причине в последний момент начало совещания было перенесено на 13 часов 30 минут, т. е. на полчаса раньше. Так что об этом изменении не успели даже оповестить Геринга и Гиммлера.
Незадолго до того, как Кейтель со Штауффенбергом пришли на совещание, последний незаметно, посредством плоскогубцев, вытащил предохранитель из адской машины, действие которой было рассчитано максимально на 30 минут, а затем заказал телефонный разговор с верховным командованием сухопутных сил.
Кейтель и Штауффенберг пошли на совещание, а Фельгибель и Хефтер остались у помещения офицера Зандера, руководившего узлом связи в ставке. Здесь же остановилась также автомашина, на которой Штауффенберг и Фельгибель приехали с аэродрома.
По пути к бараку, где проводилось совещание, адъютант Кейтеля – майор Ион хотел было помочь Штауффенбергу нести портфель (так как у Штауффенберга были раньше тяжело ранены обе руки), но Штауффенберг это резко отклонил.
Они вошли в барак, где уже были офицеры и куда вскоре вошел сам Гитлер.
На столе были разложены карты: слева – Восточного фронта, справа – карта Южного фронта, а на середине стола – карты Центрального и Северного фронтов.
Штауффенберг после приветствия Гитлера поставил портфель на пол, прислонив его к правой ножке стола, немного поговорил с генералом Буле (начальником управления оснащения сухопутных сил) и вышел из помещения к узлу связи под предлогом необходимости разговора по телефону, где его ожидали Фельгибель и Хефтер.
За это время обсуждение вопроса о положении на Южном фронте закончилось, и Гитлер подошел
