совсем не в запахе и состоянии. Это уходит на второй план моментально.
Гордей весь в крови. Разбита бровь, верхняя губа, оцарапана скула, нос распух. На лбу пластырь. Вся рубашка спереди в больших алых пятнах. А правая рука вообще в гипсе.
— Что с тобой случилось? — всхлип получается неожиданным даже для меня. — Ты подрался, что ли?
Гордей и драка — несовместимые для меня вещи. Он не трус, конечно, нет. Он дипломат. Всегда умел красиво решить любую проблему, всегда был против дикостей вроде драк и мордобоев.
А сейчас… я просто в шоке.
— Нет, — качает головой, вскинув на меня пьяный взгляд. — На машине разбился. Пустишь? Поговорить надо.
— Что? — страх калёной спицей протыкает грудь. Звучит так страшно! — Входи скорее, давай.
Сморгнув первый шок, я отхожу в сторону, пропуская его в квартиру. Гордей входит и сталкивает туфли, а я в это время обнимаю себя руками, понимая, что у меня от напряжения зуб на зуб не попадает.
— Что… как это случилось? Что произошло? — смотрю на его ушибы и ссадины и чувствую, как внутри всё горит от волнения. Он ещё ничего не сказал, не пояснил, а у меня уже вспышками в голове “а что, если бы…”, “он ведь мог так и не узнать…”, “а что бы я Вике сказала…”
— Виски. Мудак на дороге. Столб, — пожимает плечами и тут же морщится от боли. — Мудак — это я не про себя, если что. Хотя, стоило вызвать такси.
— Ты что, пьяным за руль сел? — меня окатывает очередным шоком. Мне сложно поверить, что Гордей способен на такую неосторожность.
— Мне очень надо было, Ир, — шепчет с внезапным жаром, делая шаг ко мне. — Очень-очень, понимаешь? К тебе надо было. Сказать кое-что важное…
Я не успеваю отреагировать, когда он делает ещё один шаг, преодолевая последнее расстояние между нами, и заключает моё лицо в ладони. Неожиданно твёрдо для такого состояния на ногах стоит.
— Ира.. Ириша… прости меня, пожалуйста, — да, он точно без линз, я так близко вижу его глаза. И зачем-то заставляю себя концентрироваться именно на этом факте, намеренно пытаясь игнорировать, как сердце набирает обороты. — Я такой дурак. Как я мог отпустить тебя? Как, Ира? Я жить не могу без тебя, слышишь?
Закусываю губы, чтобы перебить болью подступающие слёзы. Горло перехватывает, ноги слабеют. Я прямо сейчас свалюсь, сползу на пол.
Ну и кто из нас тогда пьяный?
— Я не хочу развода. Не хочу, слышишь? Давай выбросим эту чёртову бумажку. Семью свою обратно хочу. Тебя и дочку. Вы мои. Мои! Ир, позволь мне вернуться? — он смотрит прямо в душу. Туда, где у меня уже совсем не остаётся сил. — Я люблю тебя, Ирина. Люблю.
Glava 41
Давай мы сбережём — все чувства и красоту...
Анна Асти
Ирина
Гордей прижимает меня к себе, а я задыхаюсь от нахлынувших эмоций. По щекам текут слёзы.
Он так редко говорил мне такие слова!
Почему он так редко делал это?
Почему я о них не просила? Ведь так хотела услышать!
В груди всё дрожит, я сама дрожу вся. Обхватываю его лицо ладонями и смотрю в глаза.
А в них столько боли… столько сожаления.
Столько искренности.
И желания. Он весь пропитан им сейчас. Желанием любить меня — и моё тело, и мою душу.
Почему же он не давал мне почувствовать это раньше? Почему заставил усомниться в его любви?
— Иришка, — шепчет, припадая губами к шее. Целует-целует-целует. Влажно так, страстно, будто съесть готов. Впитать без остатся всю и прямо сейчас.
Всё внутри отзывается на его пьяные ласки, всё стремится к нему навстречу. Кричит, хочет к нему.
— Стой, — пытаюсь притормозить его. — Ты ранен. Давай обработаю ссадины.
— Не надо, Ира, не надо, — шепчет нетерпеливо. — В больнице сделали уже всё. Долго так держали. То рентгены там, то МРТ всякие. Здоров я, сотрясения нет — повезло. Поцарапало только и связки порвал на запястье. Но это мелочи. А, и прав, похоже, лет на пять лишат.
А сам целует. Через каждое слово. Прижимает крепче.
— Дурак ты, — шепчу в ответ. Чувствую, что злиться начинаю. Из-за страха такая реакция вспыхивает. За беспечность его, за то, что не тем местом думал, когда за руль пьяным садился. — Разве имел ты право так рисковать собой? А как же мы? Наша дочь? Я? Как мы без тебя? Безумный…
Про ещё одного малыша в животе я не говорю. Нас обоих так швыряет в эмоциях. А я хочу видеть в его глазах, хочу, чтобы солнечно и светло было, когда новость такую светлую сообщу ему. Чтобы трезвый был.
Утром скажу. Сядем завтракать — и скажу.
— Ты бы без меня не смогла, да, Ир? — сминает пальцами мои губы, в глаза заглядывает, ответ там утвердительный ищет. — Скажи, что не смогла бы…
— Не смогла, — качаю головой и закусываю нижнюю губу, чтобы не разрыдаться. — Представлять даже не хочу я жизнь, в которой тебя нет.
Гордей обнимает меня, крепко голову мою к груди своей ладонью прижимает. Так и стоим. Не знаю, как долго. Будто обратно срастись пытаемся.
И свободно так в груди становится, и дышать легко теперь. Уходит тяжесть — рождаются крылья.
Как же хорошо в его руках…
Говорят, что пьяный секс — это грязный секс. Или неинтересный.
Второй у нас был до развода, первый — после.
А сейчас… сейчас мы планируем опровергнуть это утверждение и доказать, что пьяный секс и нежным бывает, желанным.
Пьянящим…
Мы обнимаем друг друга за талию и идём в спальню. В нашу спальню.
Наверное, с гипсом и столькими ссадинами Гордею будет нелегко, но его взгляд горит таким отчаянным желанием, что я не могу ему запретить. И самой… самой так хочется!
На постель мы опускаемся осторожно. Будто оба хрустальные. А дальше следует долгая череда нежных, осторожных прикосновений. Ласк и нежных слов.
Словно это наш первый раз. Новых нас. В какой-то степени так и
