станция перед вокзалом. Давай уж до «Комсомольской» дойдём и там привал? А потом наверх.
Костя заворчал, что брат не учитывает его размеры. Севе-то проще — у него длинные ноги, а Костя не привык на такие дистанции ходить, да ещё и по тёмным неудобным тоннелям. В качестве компромисса Сева достал их последнюю бутылку йогурта — Костя мог пить её на ходу. Правда, до «Комсомольской» они не дошли.
***
Расул с Асей шли по крышам автомобилей, лишь изредка прерывая молчание. Расул молчал, потому что боялся сказать что-то не то, как-то спугнуть то волшебное ощущение, которое подарил ему короткий поцелуй Аси. Это была странная для нынешних обстоятельств мысль. Они шли через бесконечную смерть, все улицы, которые они проходили, были усеяны телами. Горело здание госдумы, дым валил из окон Малого театра, на тротуарах лежали трупы, а он думал только об этом поцелуе. Наверное, он просто помогал ему справиться с окружающей реальностью.
Не доходя до Лубянской площади, Ася остановилась.
— Давай тут свернём? Я очень боюсь идти мимо «Детского мира».
— Почему?
Ася повернулась и сердито посмотрела на Расула, правда, знать он этого не мог, потому что выражения лица Аси из-под мышешлема разобрать было невозможно. И к лучшему.
— Как ты думаешь, почему? Потому что, если я увижу ещё мёртвых детей или заражённых детей, моя кукуха этого может не выдержать.
Расул кивнул. Он совершенно забыл про «Детский мир». В отличие от Аси, он ещё не так хорошо успел изучить географию центра Москвы.
— Хорошо, давай обойдём. Ты знаешь как?
— Ну так — приблизительно. Придумаем что-нибудь.
Они свернули на Рождественку. Расул пропустил Асю чуть вперёд, чтобы она могла выбирать, куда именно они пойдут. Он поправил автомат на плече — автомат был вторым якорем, державшим сейчас его психическое состояние в относительном порядке. Поцелуй и ободряющая возможность при необходимости выстрелить — две в туловище, одну в голову.
Им приходилось быть предельно осторожными, выбирая маршрут, и эта необходимость — находиться в постоянном напряжении — очень изматывала. Некоторые улицы были братскими могилами, и только звуки шагов Аси и Расула добавляли им хоть какой-то жизни. На некоторых же толпились стаи заражённых, наполняя воздух многоголосым омерзительным воем.
Побродив по переулкам вокруг Кузнецкого моста, они вернулись на Большую Лубянку. Эта была финишная прямая — очень длинная, но тем не менее прямая. Ася объяснила, что теперь им надо дойти до Садового, пересечь его, а дальше начинается Проспект Мира, переходящий в Ярославское шоссе, которое выведет их из Москвы. Теперь им надо идти только вперёд, и они, может быть, смогут покинуть погибший город.
— Ты о чём думаешь?
Ася только что забралась на крышу «Газели» и пыталась отдышаться, но почему-то ей вдруг очень захотелось поговорить. Расул ответил быстро:
— О маме с папой. Я из села в Дагестане, оно высоко в горах стоит, там вся семья моя, кроме дяди, он в другом селе живёт. Ну вот я и думаю. Обычно из Москвы всё до нас в последнюю очередь доходит. С этим так же будет? Или нет?
— Не знаю, но… Знаешь, мне кажется, они там все в порядке. Ну твои точно. До моих из Москвы на электричке доехать можно, так что я не супер прям уверена, но надеюсь… Тоже о маме думаю…
По мере приближения к Садовому Ася чувствовала себя всё более и более уверенной. Они нашли идеальный способ передвижения по городу — она привыкла и наловчилась прыгать между машинами так проворно, что даже костюм ей теперь особенно не мешал. Оказалось, это дело привычки. У Расула был автомат, её дополнительно защищал костюм, дорога впереди была прямой и понятной. Всё будет хорошо, Ася была в этом абсолютно уверена.
— Смотри!
Расул звучал удивлённым, и Ася отвлеклась от своих мыслей.
Садовое кольцо впереди выглядело как заявка на звание самого большого ДТП в Книге рекордов Гиннесса. Но это было не то, что удивило Расула больше всего. Ася не до конца понимала, как именно так вышло, но самое начало Проспекта Мира перегораживали несколько автобусов. Один из них то ли от удара, то ли по какой-то другой неведомой причине врезался в окно второго этажа небольшого трёхэтажного здания на углу. Видимо, что-то послужило ему «трамплином». Часть здания от удара обвалилась.
— Хочу поближе посмотреть!
— Ну мы и так, собственно, в ту сторону идём.
— Так давай пойдём быстрее!
Расул пожал плечами. Торопиться, как ему казалось, им было совершенно некуда и незачем. Ася тем временем ловко перескакивала с машины на машину, направляясь к неожиданному кладбищу автобусов, и Расул решил тоже ускориться — ещё не хватало им как-то разделиться сейчас.
Ася первой добралась до автобуса и не без труда заползла на крышу. Два столкнувшихся автобуса почти полностью перекрыли улицу, но за ними она не увидела и два других — видимо, их «вынесло» сюда потоком машин со Сретенки. Один из автобусов лежал по диагонали на боку, обгоревший остов второго — у противоположной стороны улицы. Благодаря тому, как развернуло первые автобусы, на Проспекте мира образовался совершенно свободный от машин кусочек. Небольшой, может, метров 50 в длину, но тем не менее заповедник чистого асфальта. Ася, которой отчаянно надоело бесконечно перелезать с машины на машину, ужасно обрадовалась. Она обернулась и крикнула.
— Расул, тут свободно! Я вниз, догоняй!
Она не стала ждать ответа, а просто спрыгнула. Ничего, догонит.
Расулу потребовалась пара минут, чтобы залезть на крышу автобуса, с которой только что спрыгнула Ася. За всё это время он больше не услышал её голоса. Это было странно и тревожно. Он поднялся и подошёл к краю крыши.
Ася стояла совершенно неподвижно. От неё до автобуса было от силы метра два. Когда она прыгала, она не осмотрелась и не заметила, что в небольшом открытом пространстве улицы есть заражённые. Их было не видно с крыши, их закрывал сгоревший автобус. Человек семь слепо ходили сейчас рядом с замершей Асей, которая, казалось, боится даже дышать. Заражённые услышали, как Ася крикнула Расулу, что прыгает, и слышали звук её приземления на асфальт. Добыча была где-то рядом, но где именно, сейчас заражённые не понимали — костюм всё ещё защищал Асю.
Расул молчал смотрел на улицу перед собой, переводя взгляд с Аси на заражённых. Долго она так не простоит. Рано или поздно кто-то из них просто врежется в неё, и это будет конец.
Глава 11
Они договорились съехаться после свадьбы в Лиссабоне. Вернуться — и сразу въехать в новую, только что купленную и бережно отремонтированную, квартиру на углу Проспекта Мира и Садового. Не очень большую, но им двоим, а потом и троим, хватит.
Саша успокаивала: Москва — большой город, и бытовая гомофобия в нём, конечно, встречается, но уже не так часто. И потом, ну, скажут они соседям, если кто-нибудь спросит, что они сёстры. Или подруги.
Ника всё равно волновалась.
В результате въехали в новый дом они уже втроём — схватки у Ники начались ровно в тот момент, когда пилот рейса Лиссабон-Москва объявил о посадке и попросил пассажиров пристегнуть ремни. Это был понедельник, а уже в пятницу Ника, Саша и маленькая Ульяна были дома. Но Ника всё равно продолжала волноваться.
Они провели выходные в приятных, пусть и непростых хлопотах, одновременно привыкая быть мамами и стараясь как-то обжить новое пространство. А в понедельник
