тому времени, как отправился спать, почти забыл о встрече с незнакомцем, который так таинственно исчез, и с юношей, который, казалось, появился из ниоткуда.
На следующее утро, обнаружив, что времени в моем распоряжении предостаточно, я все же черкнул строчку – всего лишь одну – на своей карточке, упомянув, что мы знакомы по Оксфорду и что с девяти до одиннадцати я буду инспектировать Национальные школы. Отправив ее с одним из сыновей хозяина, я пошел на службу. День выдался на редкость погожий. Ветер переменился и теперь дул с севера, в ясном небе сияло холодное солнце, и закопченная деревушка и худосочные строения, теснившиеся вокруг устьев угольных шахт, казались такими яркими, как ни в одно другое время года. Деревня лежала на пологом склоне холма; церковь и школы находились на вершине, а «Гончая» – у подножия. Тщетно высматривая тропку, которая привела меня сюда прошлым вечером, я поднялся по одной извилистой улочке, прошел по дорожке, огибавшей церковный двор, и оказался у школ. Здания школ и учительские дома окружали прямоугольник внутреннего двора с трех сторон, вдоль четвертой тянулась железная ограда с воротами. Надпись на табличке над главным входом гласила: «Школы были восстановлены Филиппом Уолстенхолмом, эсквайром, в 18… году».
– Мистер Уолстенхолм, сэр, это хозяин поместья, – произнес негромкий, подобострастный голос.
Я обернулся и увидел говорившего – коренастого человека с землистым лицом, одетого во все черное, с пачкой тетрадей под мышкой.
– Вы… вы учитель? – спросил я, не сумев вспомнить его имя, но припоминая его лицо – что весьма меня озадачило.
– Именно так, сэр. Полагаю, я имею честь обращаться к мистеру Фрейзеру?
Это было необычное лицо, очень бледное и озабоченное. Глаза тоже смотрели настороженно, почти испуганно, что показалось мне чрезвычайно неприятным.
– Да, – ответил я, по-прежнему недоумевая, где и когда его видел. – Моя фамилия – Фрейзер. А ваше имя, должно быть… – и я сунул руку в карман за бумагами.
– Скелтон, Эбенезер Скелтон. Не будете ли вы так любезны начать осмотр с учеников, сэр?
В его словах не было ничего необыкновенного, но держался этот человек с подчеркнутой, отталкивающей почтительностью; даже свое имя он назвал как бы против воли, будто оно не стоило и упоминания.
Я сказал, что начну с учеников, и двинулся вперед. До этого момента мы стояли неподвижно, и лишь теперь я увидел, что учитель хромает. Тут же я вспомнил его. Это был тот самый человек, которого я встретил в тумане.
– Мы уже встречались вчера вечером, мистер Скелтон, – сказал я, когда мы вошли в школу.
– Вчера вечером, сэр? – повторил он.
– Вы, кажется, меня не заметили, – небрежно сказал я. – Я, собственно, к вам обратился, но вы не ответили.
– Но, право же, прошу прощения, сэр, это, должно быть, был кто-то другой, – сказал он, – я вчера вечером никуда не ходил.
Как это могло быть правдой? Даже если допустить, что я обознался – хотя лицо это было таким необычным, да и видел я его совершенно ясно, – разве мог кто-то другой так же хромать? Это причудливое подволакивание правой ноги, как будто сломана лодыжка, вовсе не похоже на обычную хромоту.
Наверное, лицо мое выразило недоверие, потому что он поспешно добавил:
– Даже если бы я не готовил мальчиков к проверке, сэр, вчера днем я бы никуда не пошел. Было слишком сыро и туманно. Я должен соблюдать осторожность – у меня весьма слабые легкие.
Моя неприязнь к этому человеку росла с каждым его словом. Я не спрашивал себя, с какой целью он громоздил одну ложь на другую; довольно было и того, что ради собственной выгоды, в чем бы она ни состояла, он лгал с несравненной дерзостью.
– Приступим к проверке, мистер Скелтон, – презрительно сказал я.
Хоть это и казалось невозможным, он сделался еще бледнее прежнего, молча склонил голову и начал вызывать учеников по порядку.
Вскоре я обнаружил, что несмотря на недостаток честности, мистер Эбенезер Скелтон был превосходным учителем. Мальчики оказались необычайно хорошо обучены, да и к посещаемости, поведению и тому подобному было не придраться. Поэтому, когда он, по окончании проверки, выразил надежду, что я буду рекомендовать школу для мальчиков в Пит-Энде к получению правительственной субсидии, я сразу же согласился. Я думал, что дела мои с мистером Скелтоном кончены по меньшей мере на год. Но не тут-то было. Выйдя из школы для девочек, я застал его у дверей.
Рассыпаясь в извинениях, он попросил разрешения занять пять минут моего драгоценного времени. Он хотел, заранее извиняясь, предложить небольшое усовершенствование. Мальчикам, по его словам, разрешалось играть во дворе школы, который был слишком мал и во многих отношениях неудобен; но за ним находился пустырь, от которого вполне можно было отгородить пол-акра для этой цели. С этими словами он направился к задней части здания, и я последовал за ним.
– Кому принадлежит эта земля? – спросил я.
– Мистеру Уолстенхолму, сэр.
– Тогда почему бы вам не обратиться к мистеру Уолстенхолму? Он отдал здания под школы, и, осмелюсь предположить, с такой же готовностью отдаст и землю.
– Прошу прощения, сэр. Мистер Уолстенхолм с момента своего возвращения к нам еще не заглядывал, и, вполне возможно, покинет Пит-Энд, так и не удостоив нас визитом. Я не могу взять на себя смелость написать ему, сэр.
– Так и я не могу в своем докладе предложить правительству выкупить часть земли мистера Уолстенхолма под игровую площадку для школ, построенных самим мистером Уолстенхолмом, – ответил я. – При иных обстоятельствах…
Я замолчал и огляделся.
Учитель повторил мои последние слова.
– Сэр, вы сказали… при иных обстоятельствах?
Я вновь огляделся.
– Мне показалось, что здесь мгновение назад кто-то был, – сказал я, – кто-то третий.
– Прошу прощения, сэр, кто-то третий?
– Я видел его тень на земле, между вашей и моей.
Окна школ смотрели на север, а мы стояли у самых зданий, спиной к солнцу. Место было голое, открытое и высокое, и наши вытянутые, четко очерченные тени лежали у наших ног.
– Т-т-тень? – запинаясь, спросил он. – Невозможно.
На полмили вокруг не росло ни кустика, ни дерева. На небе не проплывало ни облачка. Не было ничего, совсем ничего, что могло бы отбросить тень.
Я согласился, что это невозможно и что мне, должно быть, показалось, и вернулся к вопросу об игровой площадке.
– Если увидите мистера Уолстенхолма, – сказал я, – можете упомянуть, что я счел это усовершенствование целесообразным.
– Премного обязан, сэр. Спасибо, спасибо вам большое, – сказал он заискивающим тоном. – Но… но я надеялся, что вы, быть может, воспользуетесь своим влиянием…
– Взгляните туда! – перебил я. –
