«Нет, покажите мне, пожалуйста, путь к тому, чтобы быть спокойным и тихим». Тогда Мастер сказал: «Я знаю только один путь, и он таков: оставь свою иллюзию, что способен что-то сделать в отношении этого. Если ты становишься взволнованным, оставайся взволнованным. Знай, что ты взбудоражен и что ты ничего не можешь поделать с этим. Это вне твоей власти. Не делай никаких усилий быть спокойным. Даже те люди, которые делают усилие быть спокойными, становятся взволнованными и взбудораженными. Они становятся взволнованными, и в своих усилиях стать спокойными, они создают в самих себе новое беспокойство».
Но человек упорствовал… Тогда Мастер сказал: «Ты обречен оставаться взволнованным, потому что ты к чему-то стремишься. Ты отказываешься предоставить это дело Богу, тогда как действительность такова, что все зависит от него, ничего не подвластно тебе. Я стал спокойным с того дня, когда начал с готовностью принимать все, что случалось, что выпадало мне. Я не мог быть спокойным, пока я желал и пытался стать чем-то».
Но человек никак не принимал то, что говорил Мастер. «Я завидую вашему спокойствию, — сказал он, — я не могу удовлетвориться вашим объяснением».
Тогда Мастер попросил его подождать и задать свой вопрос, когда в его хижине не будет никого, ибо у него было много посетителей. Человек согласился, и, когда все посетители ушли из хижины, он снова попросил Мастера указать ему путь. Тогда Мастер, приложив палец к своим губам, сказал: «Молчи».
Человек был сильно озадачен. Он сказал: «Когда здесь были люди и я попросил вас дать мне ответ, вы сказали мне спросить тогда, когда здесь никого не будет. А когда здесь никого нет и я прошу вас дать ответ, вы велите мне хранить молчание. Как же тогда будет разрешена моя проблема?»
Пришел вечер, солнце село, и все люди ушли. Хижина была пуста, и человек снова обратился за ответом. Мастер пригласил его выйти наружу. Сияла полная луна. Мастер сказал: «Ты видишь эти растения?» А перед хижиной росли небольшие растения. Человек ответил: «Я вижу их». Мастер опять спросил: «Ты видишь там, вдалеке, те деревья, высоко поднимающиеся в небо?» Человек сказал: «Я вижу их».
Тогда Мастер сказал: «Те деревья большие и высокие. Эти растения маленькие и низкие. Между ними нет никаких конфликтов. Я никогда не слышал никакого спора между ними по этому вопросу. Эти маленькие растения никогда не спрашивают высокие деревья, почему они высоки, они удовлетворены своим малым размером. У высоких деревьев есть свои трудности, это обнаруживается во время бури. У маленьких растений тоже есть свои проблемы, но они довольны своим малым размером точно так же, как высокие деревья довольны своим высоким ростом. Я никогда не слышал о споре между ними, я всегда находил их молчаливыми. Так что, пожалуйста, оставь меня. Я есть то, что я есть. А ты есть то, что ты есть».
Но как может тот человек удовлетвориться этой аналогией? И как вас убедить? Ум всегда желает быть чем-то. Почему он ведет себя так? Да потому, что мы всегда считали само собой разумеющимся, что мы можем что-то сделать. «Нет, — говорит Ишавасья, — вы ничего не можете сделать. Вы не можете быть деятелем». Вот в чем была тайна той чудесной идеи, которую назвали «судьба». «Судьба» не подразумевает, что вы не должны ничего делать. Это означало бы сидеть тихо, а судьба говорит, что вы не можете даже сидеть по своей собственной воле. Если судьба вас усаживает, только тогда вы сидите. Судьба делает ваше «я не будут ничего делать» невозможным для вас. Если судьба пожелает какого-то недеяния, тогда недеяние случится.
Запомните, пожалуйста, нет ни единого фаталиста среди тех, которые кажутся фаталистами. Они говорят: «Все в руках судьбы. Что мы можем сделать? Поэтому мы ничего не делаем». Само существование идеи «мы ничего не делаем» означает, что чувство делания все еще присутствует. Концепция фатальной тотальности означает, что нас нет. Нет никакого способа делать что-либо. Оно есть Бог.
Когда мы не можем делать что-либо, когда мы не можем быть деятелями, тогда что будем моим? Кому мы будем говорить: «Это мое»? Можем ли мы сказать: «Это мой сын»? Это выглядит так, ведь кажется, что «я дал ему рождение». Такая иллюзия случается, хотя никто никогда не давал рождения ни одному сыну. Сыновья рождаются, они находят свой выход через вас. Вы не создаете сексуальное желание.
Оно прокладывает свой путь через вас. Вы начинаете любить женщину. Эта любовь возникает не из вас. Любовь прокладывает свой путь через вас. Сексуальное желание, любовь, стремление ваших тел встретить друг друга — это стремление не ваше. Оно скрыто в каждой частице вашего тела, в мельчайших волосках на вашем теле. Оно сжато в каждой частице, оно побуждает вас. В конце концов, ребенок зачат. Кто-то становится его матерью, и кто-то становится его отцом. Выглядит так, будто они произвели ребенка на свет. Судьба смеется над вами. Из вас сделали орудие рождения, не вы дали рождение. Вы были просто проходом. Мать является просто проходом для чьего-то путешествия в жизнь. Через нее судьба дает рождение. Вы ничего не сделали.
Вы строите здание и говорите: «Оно мое». Но замечаете ли вы, что птицы тоже строят для себя гнезда. В этом мире даже самая маленькая тварь устраивает себе место для обитания. Есть птицы, которые ни у кого этому не учатся. Есть птицы, матери которых улетают прочь после откладывания яиц. Из яиц вылупляются молодые особи. Они не получают ни материнского обучения, ни отцовской защиты. Они не ходят в школу. И чудо в том, что эти птицы делают свои гнезда точно такими же, как делали свои гнезда их матери и их бабушки до них. И гнездо — это не простая вещь, оно требует большого архитектурного мастерства. Оно столь прекрасно, что если бы человеку захотелось построить такое гнездо, ему пришлось бы учиться, как его строить, и даже после обучения ему было бы трудно построить его так мастерски.
Как делается такое гнездо? Ученые называют это заложенной программой. Они говорят, что в каждой мельчайшей клетке птичьего тела есть заложенная программа. Весь процесс построения гнезд скрыт в ее костях, плоти и тканях. То, что эта птица может построить свое гнездо, есть несомненный факт. Она будет искать именно тот вид травы и листьев, который искала ее мать. Никто не учил ее. Мать даже не видела ее, и она не ходила в школу. И все же
