только одно лекарство – быть рядом с вами. Если бы это было возможно, я выздоровела бы сразу; моя болезнь прошла бы в одну минуту, и я была бы так счастлива, как может быть только счастлива женщина, которой Бог даровал большую любовь.
Вы упрекали меня моим замужеством и ревновали меня к моему мужу: мой дорогой Джордж, не обижайтесь, но это глупо, – я уже три года замужем, но даже не представляла, какое блаженство может принести близость с любимым человеком. Я признаюсь вам в том, в чем постеснялась бы признаться своему возлюбленному любая другая женщина. Я сгораю от желания вновь ощутить ваше крепкое мужественное тело, чтобы насладиться им, слиться в одну плоть, перестав различать, где мое естество, а где ваше.
Видите, вы можете упрекать меня за нескромность, но не за холодность!..
И прошу вас, забудьте о моем муже, как забыла о нем я. Да и в чем мы с вами виноваты? Я вышла замуж не по своей воле, я не желала этого брака, мне были не нужны корона и власть. Если бы вы были решительнее, если бы я была решительнее, мы могли бы бежать еще тогда, перед моим замужеством, вы помните?..
Но я не стану мучить вас бесполезными воспоминаниями о нашей общей слабости; давайте лучше решим, как нам быть теперь? Не знаю, что вы предложите, но я придумала следующее. Я собираюсь просить развода у короля, чтобы выйти замуж за вас.
Не удивляйтесь, это не сумасшествие, послушайте, что я вам скажу! Король сам доказал нам, что развод необходим, когда один из супругов начинает тяготиться совместной жизнью, и тем более, когда он полюбил другого. Разве Генрих не развелся с Екатериной, чтобы жениться на мне, разве не отбросил он все те условности, которые считались священными? Почему же я не могу поступить по его примеру? Я никогда не любила и не люблю короля, я люблю вас, я стала вашей женой, – если не перед людьми, то перед Богом, – мы просто должны узаконить то, что произошло.
Правильно я рассуждаю? Единственное препятствие к разводу – это упрямство Генриха, но я попробую убедить его. Несмотря на вспыльчивость и взбалмошность, он разумный человек; я почти уверена, что он поймет меня.
А если нет, что же… Мы погибнем, но погибнем честно, не тая своей любви, и Пресвятая Дева простит нас, и соединит наши души уже в ином мире. Мне горько и радостно думать о таком исходе. Горько, потому что мы не заслужили наказания; радостно, потому что наша любовь бессмертна. В последнее время я стала очень религиозной и часто вспоминаю о Боге; пусть он рассудит всех нас!
Анна Болейн в Тауэре.
Художник Э. Сибо.
Но столь же часто я думаю и о кознях судьбы… Вчера ночью я прочитала в одной книге стихи, которые будто выразили то, что происходит в моей душе. Вот они:
Судьба! Столь шатка ты, сколь непрочна! Зачем так разум страждущий терзать? Господь – свидетель, ты была вольна, И жизнь мне дать, и в счастье отказать. Виновного освободив от пут, Творишь над невиновным тяжкий суд. Невинного лишаешь всех отрад, Храня от смерти тех, кто виноват. Но Жребий завистью не побороть. За все дела и всем воздаст Господь.
Этими стихами я заканчиваю мое письмо. Жду от вас весточки и верю, что вы поддержите меня. Прощайте, мой любимый, мой милый, мой дорогой Джордж!
Ваша Энни.
P.S. Когда напишете ответное письмо, можете передать его мне через фрейлину Сью, которая принесет вам мое послание. Ей можно доверять: она мне предана и сделает все, что я попрошу».
* * *
Утром Сью взяла письмо королевы. Имя адресата не стало для Сью неожиданностью, но любопытство ее от этого не уменьшилось; она не могла не прочитать послание Энни. Да и чего опасаться? Мастер Хэнкс был тяжело болен (говорили, что он лежит при смерти в своем имении), а его людей Сью не боялась. В конце концов, она рисковала собой на государственной службе, – имела она право на небольшое моральное вознаграждение?
Все эти доводы показались Сью очень убедительными; не в силах больше сдерживать свое любопытство, она нашла во дворце тихий уголок, сломала печать королевы на письме и принялась жадно вчитываться в послание. Очень скоро лицо Сью приняло то выражение, которое бывает у охотника, выследившего свою добычу после длительных поисков. Она даже взвизгнула от восторга и еще дважды перечитала письмо королевы, наслаждаясь таким необыкновенным трофеем.
Боже мой, Сью сейчас отдала бы десять лет жизни за то, чтобы рассказать кому-нибудь о прочитанном, но уж этого делать было никак нельзя! Увы, государственная служба чрезвычайно трудна, и надо иметь просто-таки незаурядную выдержку для того чтобы с честью нести ее тяготы! Сью вздохнула, свернула послание королевы в свиток, кое-как приладила разломанную печать и побежала к дому у ограды королевского парка, чтобы отдать письмо Энни человеку в сером, замещавшему мастера Хэнкса.
В доме у ограды Сью давно знали в лицо, поэтому ее тут же препроводили в угловую комнату, где обычно работал мастер Хэнкс, а сейчас трудился его помощник.
– Мастер Хэнкс просил вас не приходить сюда без крайней надобности, – сказал этот человек фрейлине. – У нас достаточно людей во дворце, через которых вы можете передавать свои донесения.
– Сегодня мне следовало придти именно сюда, – возразила Сью. – Прочитайте это письмо королевы, и вы поймете, почему я торопилась.
Человек в сером исподлобья глянул на девушку и принял из ее рук послание Энни.
