кольца и точно такая же вторая серьга.
— Гав! Гав! — послышался смешок из толпы лицеистов, что Звереву только позабавило, а вот Аничков уже не так радовался, но лицо сохранял позитивное.
— Это все? — спокойно уточнил Антон, и без зрительного контакта явно знающий куда приземлилась серьга.
А значит хорошо чувствует свой атрибут воды. Только вот в «Шаг в темноту» я со Зверевой тоже играл и главная сложность там вовсе не в том, чтобы найти предмет.
— Почти, — промурлыкала Зверева в ответ, — первое касание серьги должны быть твоей рукой. Не льдом, не водой, ни как-либо еще.
— Понял, — послушно кивнул Аничков.
— И последнее, — улыбнулась Зверева, — как только ты коснешься серьги, я попытаюсь тебе помешать ее вернуть, но только в пределах секции, — кивнула она на черный как сама смерть все еще пульсирующий от трансформаций дна «бассейн».
— Постойте, Анна Руслановна, — искренне заволновался Аничков, — это ведь нечестно!
— Не переживай так, дружок, — холодно отмахнулась Зверева, — я буду с закрытыми глазами, — и ловким движением Анна оторвала кусок платья, и плотно обвязала себе вокруг головы.
— Да я не про себя, — даже обиделся Антон, потупив взгляд, — у такой горячей женщины как вы наверняка атрибут огня! — сказанул Аничков фразу, которая забила окончательный гвоздь в крышку его будущего гроба.
— И уши тоже закрою, — добавила Зверева с тяжелым вздохом и непонятно откуда вытащила два беспроводных черных наушника.
— Да как же... — совсем растерялся Аничков, — ведь водная секция для огневика — это сущий кошмар!
Но Зверева его уже не слышала, начав покачивать головой в такт заигравшей в наушниках музыке.
— Пять! Четыре! Три! — хором начали отсчет лицеисты, озвучивая загибающую пальцы на поднятой руке Звереву.
— Два!
— Один!
— Пошел!
Пожав плечами, Аничков сорвался с места, пробежал мимо пританцовывающей инструкторши с порванным платьем и, на полном ходу, залетел в бассейн.
Вода все еще бурлила, а значит дно не просто приняло одну неизвестную форму, а продолжает меняться постоянно.
Заметив это, Аничков разумно предпочел избегать лишнего контакта с водой и взмахом руки покрыл верхний слой толстой ледяной коркой, создав себе безопасную дорожку до самой дальней стены и, играючи устроился на ней, словно заядлый серфер на доске.
На четвертом ранге так ловко использовать лед сможет далеко не каждый и давалось Антону это на удивление легко.
Проскользив так до конца секции, Аничков ловко оттолкнулся от стенки и нырнул за сережкой.
Парню все давалось настолько просто, что лицеистам даже стало скучно за ним наблюдать и большинство перевело взгляд на Звереву, которая беззаботно пританцовывала, будучи по щиколотку в ледяной воде, напевая едва слышное:
— Но вдруг иначе нельзя? И я спустился во мрак...
Не смотря на кромешную темноту в секции, почти каждый из присутствующих мог без труда отслеживать что там происходит благодаря своим атрибутам.
Водники по колебаниям воды, огневики с помощью тепловизора, проблемы могли быть только у одаренных земли, но и тут были варианты.
Но пусть лицеисты и могли «смотреть», они не знали когда это надо делать, поэтому резкий вопль Аничкова, который оглушающим эхом донесся из черных глубин секции, заставил добрую половину присутствующих удивленно вскинуть головы, судорожно вливая еще больше эфира в свои техники, чтобы немедленно понять, что произошло.
Только вот сделать это становилась с каждой секундой все тяжелее. Простое отсутствие света усложнилось неведомо откуда появившимся туманом, который разом заволок собой всю секцию.
Душераздирающие вопли боли и ужаса продолжали доноситься из черной мглы, в которую сейчас ни один из лицеистов бы не рискнул сунуться даже под страхом смерти.
Более половины отскочили от края сразу же, а самые любопытные накинули самый плотный покров, на который только были способны, но на выход тоже поглядывали.
На всякий случай.
Сама Зверева испарилась вместе с туманом, а оттого все происходящее ощущалось еще более жутким.
Когда в зале треснуло бронированное окно, а секцию что-то мощно тряхнуло изнутри потихоньку попятились к выходу уже все.
А когда жуткие вопли, наконец, прекратились, в столь оглушительной тишине и неизвестности стало только страшнее.
И едва появившийся и постепенно нарастающий звук хлюпающих шагов стал последней каплей.
К выходу ломанулись все, даже злые гвардейцы стали моргать чаще и не смогли скрыть от меня своего участившегося сердцебиения.
Что говорить, даже в моей голове отчетливо представилась картинка, как Зверева выйдет из тумана секции с оторванной головой Аничкова, хлюпая его же кровью и укажет окровавленным пальцем на следующую жертву.
А ведь я через «Око» прекрасно видел, что происходило. Для Антона все было легко до того момента как он не коснулся злополучной серьги. В тот же миг, температура воды с минусовой мгновенно изменилась до температуры испарения воды и всю секцию заволокло обжигающим паром.
Аничков сразу отреагировать не успел и получил множественные ожоги. Держал бы язык за зубами, Зверева была бы с ним немного помягче, но нет, сказанул про «горячую женщину», так что сам виноват.
Собственно, дальше реагировать Аничков тоже не успевал и его мучения кончились обмороком с полным истощением источника через семнадцать секунд после касания серьги.
Это он еще неплохо продержался.
Покров успел накинуть и контратаку попытался провести, но все что смог это намочить и испортить Зверевой прическу, за что и получил свой нокаутирующий удар под дых.
Даже не по яйцам.
Все-таки столица и присутствие рядом строгого взора Демьяна Афанасьевича сделали Звереву мягче.
Из тумана Зверева вышла с намокшей прической и с совсем не так сильно обожженным, как могло показаться по звукам, Антоном Аничковым, которого она волокла за ногу.
Кроме меня ее никто из лицеистов не дождался.
Все спешно покинули потемневший тренировочный зал номер восемь, в котором не осталось ни одного целого окна или лампочки.
Собственно, в этот момент как раз прозвучал звонок на перерыв, так что имели право.
Выглядел Антон Аничков на самом деле весьма неплохо. Просто слегка покраснел, словно из баньки. Но в том, что боль он испытал словно сгорает заживо я не сомневался.
Зверева это умеет.
Ее излюбленная пытка паром развязывала не один десяток вражеских языков, пойманных в Омском княжестве.
— А где все? — приготовившись разозлиться уточнила Зверева.
— Так звонок же был, побежали покурить, — предположил я.
— А, — находясь в своих мыслях отозвалась Зверева, — а сколько перерыв?
— Минут пятнадцать, — прикинул я.
