для этого надрезать ушко. Что делать? Нужен нож. Матери дома не было, ушла на базар. Дома был Матвей. Он как раз приехал на обед и сидел за столом перед тарелкой щей. На столе перед ним стояла стопка с самогоном, лежал хлеб и кухонный нож. Девочки вошли в дом и встали у дверей: Рая впереди, а чуть за ней, по бокам – Шура с Верой.
– Матвей, дай нам нож, – сказала Рая.
Матвей поднял на неё затуманенные алкоголем глаза.
– Зачем тебе? – спросил он и продолжил хлебать щи.
– Надо нам. Дай, пожалуйста.
– А тебе разве не говорили, что детям ножом нельзя баловаться? – ехидно улыбнулся Матвей.
– Я уже не ребёнок, – Рая оставалась спокойной. – А нож нам очень нужен.
– Зачем? – повторил свой вопрос Матвей.
– Надо Зорьке ухо резать, чтобы кровь пустить, – вмешалась Шура, – худо ему.
– Чего выдумали? – грубо сказал Матвей. – Небось, чего-то задумали? Думаете, я не знаю, как вы все тут меня ненавидите? И вы, и мать ваша. Что, решили прикончить меня, пока мамки рядом нет?
Рая была ошарашена. Шура с Верой испугались. Они не любили и боялись, когда Матвей был пьян.
– Нам просто нужен нож, – тихо повторила Рая.
– Дай нож, Матвей, дай нож, – заплакали Шура с Верой. Им было страшно, но ещё больше им было жалко бедного козлёнка.
Вдруг Матвей схватил нож и со злостью метнул в сторону плачущих детей.
– Да берите вы свой нож, чёрт бы вас побрал!
Нож со свистом рассёк воздух и глухо врезался остриём в стену. На минуту все смолкли. В этот момент вошла Лиза. Она в секунду оценила обстановку, глянув сначала на нетрезвого Матвея, затем на бледных перепуганных дочерей, и на торчащий в стене кухонный нож. Сердце в груди упало и бешено заколотилось о ребра.
– Что здесь произошло? – спросила Лиза в гробовой тишине.
– Мы просили нож, – Рая показала на Матвея, – а он не хотел давать.
– Зачем вам нож? – спросила Лиза, не сводя глаз с Матвея.
– Зорьке ухо резать, – сказала Шура, – он животом мучается.
– Ладно, потом расскажете, – сказала Лиза. – Берите нож и идите.
Рая не без труда вытащила нож из стены, и все трое поспешно скрылись за дверью. Лиза продолжала смотреть на Матвея, а он доедал щи, наклонившись над тарелкой. Лиза медленно подошла к столу и тихо произнесла:
– Ты что творишь, сволочь?!
Матвей глянул на неё исподлобья и снова уткнулся в тарелку. Дохлебал щи, обтёр усы и тогда сказал, как ни в чем не бывало:
– Ничего страшного. Целы будут.
Лиза сверкнула глазами.
– Ты что, гад, не понимаешь, что мог угробить кого-нибудь?! Совсем озверел?!
– А ты на меня не зыркай волком, Лизавета, и голос не поднимай. А лучше за девками своими гляди, чтобы не донимали меня и под руку не попадались. Думаешь, я не вижу, как вы меня ненавидите? Еле терпите. Но ты по своей воле сошлась со мной, тебя никто не принуждал.
– Никто не принуждал, говоришь? – Лиза стиснула зубы. – Да я бы никогда не пришла к тебе, если бы не голод. Я бы и шагу не сделала в твою сторону. Так и продолжала бы плевать на твой след, кабы не такое горе. Ты же не человек, ты зверь!
Глаза Матвея налились кровью, алкоголь и гнев бурлили в жилах гремучей смесью. А Лиза продолжала выкрикивать обидные и бранные слова. Её уже было не остановить. Матвей смотрел на её лицо, перекошенное ненавистью, и ему вдруг захотелось ударить Лизу, причинить ей боль, отплатить ей за свои страдания. Он сжал кулаки, с трудом себя сдерживая.
– Лиза, лучше замолчи, – прохрипел он.
Но Лиза не унималась. Тогда он размахнулся и со всего маха ударил Лизу по лицу тыльной стороной ладони. Лиза ахнула и отшатнулась назад, схватившись руками за лицо. Из-под ладоней потекла алая кровь. Нос и губы были разбиты. От неожиданности и боли Лиза на секунду задохнулась. Затем перевела дыхание и бросилась на Матвея с кулаками, как дикая кошка. Тогда Матвей с силой оттолкнул её, и Лиза, не удержав равновесие, упала на спину. Матвей наклонился к ней и ударил кулаком в живот. Лиза сложилась пополам, пытаясь вдохнуть, а он схватил её за окровавленное лицо, сдавил, так что кости затрещали, и хрипло сказал ей:
– Ты моя жена, и будешь слушать меня! Когда вечером я приду домой, ты накормишь меня и постелешь постель. Детей своих отправишь спать, и ляжешь со мной, как полагается жене. А если не сделаешь сама – силком заставлю!
Он отпустил подбородок, переступил через лежащую на полу Лизу и вышел из дома, хлопнув дверью.
Лиза, наконец, смогла вдохнуть, дыхание восстановилось. Она закашлялась, отплевываясь кровью, которая продолжала струиться из разбитых губ и носа. Лиза повернулась на бок, встала на четвереньки, всё ещё кашляя, и поползла к умывальнику. Там она со стоном поднялась на ноги и умыла лицо. Лиза вспомнила бедную Нюрочку. Как она страдала, живя с этим нелюдем!
Лиза привела себя в порядок и вышла во двор. В глубине двора сидели кучкой девчата. Лиза поспешила к ним.
– Ну что, как ваш козлёнок? – спросила она.
– Плохо, – сказала Верочка, плача. – Мы ему ухо резали, ему больно было, он жалобно кричал. А ничего не помогает.
– Может, ещё полегчает? – сказала Лиза.
– Ой, мамочка, а что это у вас? – спросила Шура, посмотрев на мать.
– Ничего, пустяки, – отмахнулась Лиза. – Вы слушайте, что я вам скажу. От Матвея держитесь подальше. Если меня нет дома, то не попадайтесь ему на глаза, держитесь вместе, и вообще, лучше уходите из дому – на улицу, или к бабушке Поле. Поняли?
– Да, понятно, – ответила Рая за всех. И после паузы спросила:
– Мама, это он вас «так»?
– Нет, не выдумывай, – нахмурилась Лиза, – это я ударилась об дверь.
Рая больше не спрашивала, но она поняла, что это Матвей так отделал их мать. Она люто ненавидела Матвея и желала ему смерти. Она мечтала, что, когда Матвея не станет, мама, наконец, будет только с ними. Рая мечтала, как они тогда вчетвером счастливо и спокойно заживут.
8.
Козлёнок Зорька так и не поправился и в тот же вечер умер. Это было большое горе для сестёр. Они долго и горько плакали, затем с почестями похоронили его за двором.
Матвей вернулся поздно вечером. Девочки, измученные горем, уже спали. Лиза накормила мужа и стала собирать со стола посуду. Матвей, не сказавший за весь ужин ни слова, закурил папиросу и посмотрел на Лизу. Та молча мыла
