замялась, — но мы можем сейчас твоей дочери доверять?
— Нет, не можем, — Мельхиор развела руками. — Но мы можем её контролировать, правильно я поняла, Ваня?
— А вот это лучше у Хиль спросить. Хиль, давай голосом.
— Да, мы можем контролировать Василису, — ответила Хиль. — Проекция внутри неё никуда не делась. Вы находились под ментальным воздействием, и я не подчинялась вашим приказам, включая приказ Лены уничтожить проекцию.
— Значит, она не подчинила тебя, а ты просто просчитала шансы? — удивилась Лена. — Или Василиса сама себя перехитрила?
— Меня нельзя подчинить, — ответила Хиль ровным тоном. — Среди детей Василисы есть «детектор лжи». Она с самого начала подозревала, что с ним ей придётся встретиться. Поэтому я нашла лазейки, как сделать всё максимально правдоподобно. Теперь она сможет открыть свои воспоминания, и ей поверят.
— А если они посмотрят воспоминания о ваших договорённостях? — уточнил Вал.
— Мы договорились обо всём этом ещё неделю назад. Вряд ли кто-то станет копать так далеко. Прошу прощения, если превысила полномочия.
— Нет-нет, Хиль, — я искренне захлопал в ладоши. — Всё хорошо. Ты молодец, и снова подтверждаешь своё звание отличного стратега!
— У меня были самые лучшие учителя, — скромно ответила та.
— Со стратегией понятно, — заговорил Валтасар, — действительно, с имеющимися вводными — прекрасная комбинация. Давайте обсудим тактику. Для начала — Энни нужна нянька.
— Отправим её к остальным, — пожала плечами Маша. — Там есть кому присмотреть.
— Хорошо. Ианатан, займёшься?
— Мист прекрасно справится, — улыбнулся я. — Мист, переправь Энни к остальным в Майами, и позаботься о ней лично.
«Так точно!»
— Этот вопрос решили, — кивнул Валтасар, похоже, поверив на слово. — Нам надо находиться достаточно близко к колонне, чтобы в случае нападения боевиков иметь возможность помочь раненым, если таковые будут. На кону репутация Исиды, прошу не забывать.
— Мы бы помогли раненым и без этого! — возмутилась Лена.
Валтасар посмотрел на неё оценивающим взглядом, но ничего не сказал.
— Нам не нужно находиться рядом, — объяснил я. — В нужный момент мы просто пройдём туда порталом. Открыть его я могу хоть в небо, хоть на землю. Из здесь присутствующих летать так или иначе могут все. Мама, ты ещё не забыла, как?
— Какой у меня взрослый сын вырос, — очаровательно улыбнулась она мне, — над матерью посмеивается. Хвост откушу.
А ведь она может... я вспомнил, как один раз она действительно так и сделала, не помню уже, за что, но летать я долго не мог, пока хвост не отрос.
— Прости, мама, это была неудачная шутка. Нервы...
— Попроси Лену, она тебе их подлечит, — улыбка мамы перешла в оскал, — правда, Леночка?
— Да, Исида, конечно, — та икнула, — как скажете!
— Вот, — довольная мама кивнула в сторону моей девушки, — учись. А то никакого почтения к старшим!
Я мысленно отвесил себе подзатыльник. Стебаться над мамой — это форменное самоубийство. Нахрена я полез?
— Тогда, пожалуй, — невозмутимо ответил Валтасар, как будто и не было нашей с мамой маленькой пикировки, — нам остаётся просто наблюдать, ждать, и действовать по обстоятельствам.
* * *
Василиса ехала в одном из джипов сопровождения и старалась не думать ни о чём. Она внушила спутникам полное нежелание общаться. Двое на заднем сидении даже уже подрёмывали. Вообще, путь предстоял неблизкий, и солдатам не возбранялось по очереди вздремнуть. Всерьёз никто из них нападения не ждал. Сердце Штатов, откуда здесь могут появиться желающие напасть на до зубов вооружённый конвой?
Эти настроения Василиса аккуратно усиливала, и к вечеру первого дня никому в колонне не пришло бы в голову ожидать неприятности. Под контроль брать их всех она не торопилась. В соседней машине ехали двое драконов, они могли бы заметить грубое вмешательство. Поэтому беглянка действовала тонко, лишь усиливая имеющиеся эмоции. С людьми это получалось лучше, с драконами чуть хуже, но и те постепенно поддавались.
Из разговоров и аккуратного чтения мыслей Василиса знала, что ехать предстоит более тридцати часов, через весь континент с востока на запад, из Нью-Йорка в Нью-Мексико. Там находился завод, где ждали боеголовки.
И где-то там, если верить рисунку Агаты, её ждал Тайша.
Он дважды выходил на связь, и очень обрадовался, когда узнал, что его ценная пленница сумела сбежать.
«Василиса, почему ты сбежала?» — снова и снова спрашивал он её.
«Я ненавижу тебя, но ничего не могу с собой сделать», — Василиса готова была рыдать, рвать на себе волосы, но внешне оставалась невозмутимой.
«Конечно не можешь, ведь ты принадлежишь мне и только мне!»
«Да, господин!»
Отвечая так, Василиса ненавидела не столько Тайшу, сколько себя. Ведь она чувствовала, что ей не приходится притворяться. Разум говорил одно, но чувства требовали взмыть в небо и нестись на зов своего господина. В этом страстном желании подчиняться присутствовала немалая доля отвращения и ненависти. От коктейля противоречивых эмоций хотелось пустить себе пулю в лоб, только чтобы не думать, не чувствовать, не вспоминать.
От поспешных действий её останавливало только одно. Её дети так или иначе нападут на этот конвой, и он достаточно хорошо вооружён, чтобы если не отбить нападение, то по крайней мере здорово потрепать нападающих. И ей надо сделать так, чтобы никто не пострадал. Ни её запутавшиеся в верности к Тайше дети, ни эти ни в чём не повинные солдаты.
«Василиса, я знаю, как сильно ты хочешь попасть ко мне, — снова забрался в её мысли Тайша, — но мне надо убедиться, что наша встреча безопасна. За тобой ведь нет хвоста?»
«Есть. Эти контейнеры нашпигованы маячками, как электронными, так и магическими. За мной тоже хотели следить, я сама придумала план, всех убедила, что хочу помочь тебя выследить. А я правда хочу, чтобы они нашли тебя и убили, как собаку! Только тогда я буду свободна, и мои дети тоже! Но я знаю, что должна была сделать. Я покажу тебе, мой господин, чтобы ты не сомневался, я сделала всё как и должна была!»
Василису тошнило от самой себя. Эти мгновенные переходы, то она желала Тайше смерти, то искала способ скорее добраться до него, чтобы защитить, даже ценой своей жизни. Пусть он уже снова на неё печать наложит — тогда даже её мысли не будут принадлежать ей, станет легче...
Она показала.
