Звук поворачивающегося в замке ключа заставил Эмму подняться.
– Я не нуждаюсь в обществе.
– Я только хочу посмотреть, цела ли спальня. – Кузина держала на руках Поппета, маленькую белую болонку. – Грохот был такой, будто ты половицы выдираешь.
Эмма снова села.
– Все в порядке. Как видишь, пол цел.
Дельфина оглядела комнату:
– Ты была разгневана.
– А теперь выдохлась, – усмехнулась Эмма. – Разгромить спальню – тяжелая работа.
– Тебе письмо.
– Положи на туалетный столик.
– Пожалуйста, распечатай его, Эмма, – Дельфина опустила собачку на пол. – Я умираю от любопытства. Оно от нашего безумца?
– Джулиан не безумен, – услышала Эмма собственный голос. – Он… он сказал, что считал меня мертвой.
– Мертвой?!
Эмма наклонилась, чтобы поднять собаку.
– Не позволяй Поппету бродить здесь. Тут скипидар.
– С чего он взял, что ты умерла?
Эмма играла мягким ушком болонки, в ответ та ее радостно облизала.
– Он помог мне бежать из Дели. Я как-то говорила тебе, что мне помогли. А потом мы… мы расстались.
– О!
Было забавно наблюдать, как Дельфина изо всех сил пытается сдержать свое любопытство. Она пробовала расспрашивать Эмму об Индии прежде, в те мрачные дни. И без сомнения, сейчас страшилась ответа, какой получала тогда – истеричные слезы, сменявшиеся каменным молчанием.
Эмма просто не в состоянии была говорить ни о прошлом, ни о Джулиане. Только рисовать.
У нее лишь одна картина без крови. На холсте все безупречно: фигура Джулиана, крыша, луна, золотым шаром повисшая в глубоком темном небе. Но фон оставался пустым, хотя Эмме не составляло труда написать его. Сначала она думала, что нарисует заваленную трупами равнину, и это будет предостережением, несмотря на обещание, светившееся в глазах Джулиана. Первый набросок она сделала в Курнауле, когда как дурочка ждала его.
Однако позже Эмма передумала. Чтобы показать ужасы, которые она видела, трупы не нужны. Она оставила пустое место, столь же бесплодное, как и его обещание.
Она не думала, что когда-нибудь сумеет заставить себя дописать задник, и объявила работу законченной.
Интересно, Джулиан уже считал ее погибшей, когда она была в Курнауле? Или он пришел к этому выводу позже? Он сказал, что искал ее. Неужели она пропустила весточку от него? Или он пришел и ушел, пока она сидела над рисунком, вкладывая в него всю свою любовь и печаль, наблюдая, как его лицо оживает на листе бумаги?
Если бы он нашел ее, тогда все было бы по-другому. Она бы… Господи, она не вынесет этих мыслей!
Она не будет думать о том, что было.
Что касается настоящего, Джулиан явно не станет докучать ей. Нет, она для него в прошлом: он помолвлен и собирается жениться на прелестной леди Эдон. Баронесса Эдон прекрасная партия для любого герцога – беглый взгляд в книгу пэров доказывал это. Объемистый том первым сегодня подвернулся Эмме под горячую руку.
Какие красивые детишки у них будут!
Эмма прижала кулак к груди от внезапной боли. Натянуть холст было трудно, а разорвать – и того тяжелее. Наверняка отсюда и приступы боли.
Она видела, что Дельфина все еще ждет ответа.
– Забери собаку. Локвуд тебе вчера сказал? Он получил заявки на несколько картин. – Это же замечательно! Ты их продашь?
Эмма пожала плечами. Однажды она решила, что сожжет их и уничтожение картин станет логическим завершением истории. Но она не смогла сжечь даже первый эскиз, изображающий Энн Мэри. Она с удовольствием уничтожила бы его, поскольку он незаживающей язвой терзал ее сознание. Да, она пробовала сжечь его. Два года назад она вытащила из подвала бутылку вина и принесла из кухни еду, решив устроить себе праздник, сидя возле камина и глядя, как рисунок исчезает в огне.
Но было в эскизе что-то от нее самой, и, может быть, не только в рисунке, но и в письмах, которые она выхватила у солдата. Это часть того, что сделало ее такой, какой она была сегодня. Конечно, можно это отрицать, забыть, однако уничтожить этого нельзя. Поэтому она подальше спрятала бумаги. Все. Свидетельство ее собственного преступления и сцены злодеяний, которые она видела, слившись воедино, висели в рамах в галерее лорда Локвуда. Возможно, Джулиан видел вчера ее картины. Эмма задавалась вопросом, промелькнуло ли у него в голове, кто мог изобразить такие сцены. Что он думал о них, да и думал ли…
Она сильнее прижала кулак к груди. Планшетка корсета впилась в тело, боль почему-то принесла облегчение.
– Кузина, я должна уехать.
– Теперь? Куда? Я могу поехать с тобой?
– Я имею в виду, что мне надо уехать из Лондона. Меня ждут в Риме, я хочу заказать каюту прямо сегодня.
– Эмма!
– Думаю, я позволю Локвуду продать картины. Я покончила с ними.
– Ты можешь не говорить об этом, дорогая?
– Говорить больше не о чем, – слабо улыбнулась Эмма.
– Я этому не верю. Эмма…
– Знаешь, о чем я подумала сегодня утром? Странная мысль пришла мне в голову.
– О чем?
– Я подумала, как хорошо, что моя мама умерла раньше твоей. Мама любила тетю Анну больше жизни. Она не пережила бы ее смерти.
Губы Дельфины задрожали. Быстро моргая, она наклонилась и поцеловала Поппета в голову. Мать Дельфины умерла в прошлом году от инфлюэнцы. Кажется, впервые в жизни Дельфина тогда была выбита из колеи. Несколько недель она провела в Джемсон-Парке, помогала Эмме в саду, читала вслух по вечерам. Сначала ее голос срывался на каждой странице. Ко времени отъезда она уже могла ровно читать целые главы.
– Я тоже сегодня утром думала о маме, – тихо сказала она. – Знаешь, Эмма, я думаю о ней каждый день. Если бы только папа жил ближе к Лондону! Думаю, она на небесах тревожится о нем, совсем одиноком в продуваемом насквозь доме.
– Да. Это ужасное чувство – тревога за тех, кого любишь. – Подавшись вперед, Эмма взяла кузину за руку. – Надеюсь, за тебя мне никогда тревожиться не придется. Знаешь, кузина, я хотела бы уйти первой. Я уже на целую жизнь вперед настрадалась.
Дельфина, всхлипнув, поднялась со стула. Поппет с визгом полетел на пол.
– Не уезжай в Италию, – прошептала Дельфина, обняв Эмму. – Я буду так тосковать без тебя.
– Я должна, – мягко сказала Эмма. – Ты меня не слушала? Я поеду и буду там рисовать. С прошлым я покончила.
Вздохнув, кузина отпустила ее.
– Какая ты глупая, Эмма. Но я все равно тебя люблю. – Покачав головой, она полезла в карман. – Вот письмо.
