она кивнула в сторону круглого столика с тремя стульями, словно поставленного здесь, в атрии, специально для них.
Мария указала на один из стульев, и вопросительно посмотрела на Квинта. Квинт кивнул — и только после этого она села.
— Твоя спутница немая? — Квинкция тоже устроилась за столиком и теперь выжидательно смотрела на него.
— Нет, — Квинт последним занял свое место, — Но она очень плохо знает латынь. Пока мы с ней сошлись на том, что нам проще всего общаться жестами.
— Кто она вообще такая и зачем ты притащил ее с собой?
— В том-то и дело, что я понятия не имею кто она такая. Она была с Цезарем там, на форуме — и это все, что мне известно. Жестами сильно многое не спросишь, сама понимаешь, — Квинт пожал плечами.
Квинкция кивнула:
— Ладно. Потом с ней разберемся. Давай, выкладывай, что там с Цезарем, Августом и жертвоприношениями?
Квинт развел руками, словно извиняясь:
— Да я, в общем, все, что знаю, рассказал уже. Куда Цезаря утащили — я не видел. Стоило ему назвать Августа Фурином, в толпе поднялась такая паника, что меня чуть не растоптали. Очнулся я, когда все уже было кончено. Подумал и решил, что твоему мужу стоит об этом узнать. По дороге нашел Марию. Собственно, это все. Добавить мне нечего.
Поллион вернулся домой затемно. К тому времени Квинкция, как и полагалось хорошей хозяйке, уже успела предложить Квинту и Марии разделить с ней ужин. Он не стал отказываться — за последние пару недель питания стряпней из каупон, он успел жутко соскучиться по нормальной, домашней еде. Сейчас они втроем сидели в триклинии и постепенно заканчивали с первым блюдом, переходя ко второму.
По крыше мерно барабанил дождь — и было в этом что-то невообразимо уютное.
— Хозяйка, там хозяин вернулся, — в дверь заглянула незнакомая рабыня.
Квинт зевнул во весь рот. После сытого обеда его всегда клонило в сон. Старая армейская привычка — если ты ешь от пуза и в тепле, значит враг далеко. Если враг далеко, значит надо успеть отоспаться, пока он не подобрался поближе. Потом может быть поздно.
Снаружи доносились приглушенные дождем голоса, из которых Квинт уверено мог опознать только одного Поллиона. Еще один голос он когда-то слышал в штабе, два же оставшихся были ему совершенно незнакомы.
— … что, прямо так и сказал? — спрашивал смутно знакомый голос.
— Да зуб даю! — отвечал ему Поллион.
— Тогда, куда он делся?
— А я знаю? Я же неблагонадежный республиканец, забыл? Кто передо мной отчитываться будет?
— А мы вообще уверены… — подключился к разговору третий голос.
Квинт открыл дверь посильнее и, немного подвинув рабыню, выглянул в атрий. Стоящие там четверо промокших до нитки мужчин немедленно прервали свой разговор, и все взгляды оказались прикованы к нему.
— Ты еще кто? — начал было темноволосый обладатель смутно знакомого ему голоса, но его тут же перебил Поллион:
— Калавий? Ты что здесь делаешь?
Квинт смачно зевнул и сказал:
— Тебя жду. Я днем на форуме был, в первых рядах, и все видел. Посчитал, что тебе будет интересно узнать подробности.
Он вышел в атрий и еще раз пересказал все то немногое, свидетелем чего ему довелось сегодня стать. К чести сенаторов, прежде чем завалить его лавиной вопросов, столь высокой, что она могла бы перекрыть горный перевал в Альпах, они молча дослушали его до конца. Но когда он закончил…
— Ты совершенно точно уверен, что это был он? — первым ожил темноволосый обладатель смутно знакомого голоса.
— Абсолютно, — Квинт немного замялся, не зная, как обращаться к собеседнику.
Тот все понял без слов.
— Прости, совсем забыл представиться. Луций Корнелий Бальб.
А, точно! Как он мог забыть…
Бальб, сейчас избранный консулом суффектом на вторую половину года, был одним из ближайших соратников Цезаря. В военных действиях он, однако, участия почти не принимал — и как следствие, Квинт встречался с ним лично хорошо если пару раз.
— Прости, не признал. Слишком давно не виделись. Квинт Калавий, бывший примпил десятого, — представился он.
Бальб кивнул.
К их диалогу подключился еще один незнакомец — мужчина средних лет в простой белой претексте. Даже не сенатор[4]. Любопытно.
— По городу множатся слухи, что это был какой-то из людей Антония, просто немного похожий на Цезаря.
Поллион повернулся к нему:
— Оппий, ты же знаешь, кто их распространяет. Он штатный демагог Октавиана.
Квинт понятия не имел, о ком шла речь, но не преминул вставить свои пять ассов:
— Полная чушь. Откуда, скажи мне, кто-нибудь из людей Антония мог знать меня?
Кто-кто, а Антоний никогда не отличался феноменальной памятью, да и вообще желанием запоминать младший командный состав. Кроме того, легион Квинта всего один раз был под его командованием, и то — больше десяти лет назад, еще в Галлии.
— И это тоже, — кивнул Поллион и, резюмируя, продолжил, — То есть, что мы имеем, квириты? Происходившее днем на Форуме бесчестие сорвал наш мертвый друг и патрон, оказавшийся, как ни странно, не таким уж и мертвым. Как? Почему мы об этом раньше не знали? — сейчас не имеет совершенно никакого значения. Его атаковали по приказу Октавиана и утащили в неизвестном направлении. В Туллиануме его нет — я уже проверил. Н-да, — задумчиво протянул он, — Мы в заднице, квириты.
Он замолчал — и снова стало слышно барабанящий по крыше дождь.
Если не в Туллиануме… Где его еще могли держать? Вряд ли за те два года, что Квинт отсутствовал в Городе, здесь успели построить новую тюрьму. Хотя с такими масштабами проскрипций, все могло быть.
— Не пойму, зачем он это сделал? — словно ни к кому не обращаясь, сказал Бальб.
— Кто? — не понял Поллион.
— Октавиан. Просто… Зачем? Ну Цезарь. Ну живой. Ну взбешенный. Ну и ладно. Вы его знаете, я его знаю, Октавиан его тоже знает. С ним без труда можно было договориться даже после такого представления.
— Плохо ты Октавиана знаешь, Луций Корнелий, — криво усмехнулся Поллион, — Сейчас Цезарь представляет слишком сильную опасность для его власти, а в этой белобрысой голове это абсолютно достаточная причина для самых жестких мер.
— Как будто похищение Цезаря среди бела дня, при свидетелях, на его власти вот вообще никак не скажется! — скептически посмотрел на него Бальб, — Да если люди достоверно узнают…
— Если мы дадим ему еще пару дней форы, готов поспорить, он убедит весь Город, что это был не Цезарь, а провокатор Антония. И, если мы при этом куда-то рыпнемся, наши головы вывесят на рострах. Рядом с его.
— А может оно так и
