Говорят, дикарки весьма экзотичны. Представляешь, они бывают непокорны!
Я развел руками:
— Так поймай дикарку и проверь. Тебе ведь ничто не препятствует.
Разговор перестал быть непринужденным, и я чувствовал острую необходимость выпроводить Креса. Могу не удержаться и выдать себя, если он продолжит разматывать этот клубок.
Воспоминания о дикарке просто выбивали почву из-под ног, отзываясь поглощающим желанием немедленно ее видеть. Убедиться, что она там, где ей и положено быть, чувствовать ее запах.
— Ты бы хотел?
Я непонимающе посмотрел на кузена:
— Что?
— Непокорную?
Я стиснул зубы и покачал головой, пристально глядя на брата:
— Нет. Не хотел.
Крес хохотнул, а меня не оставляло отвратительное чувство, что все эти вопросы были не просто так. Очень надеюсь, что я ошибался…
33
Этот сад снова преследовал меня. Но если раньше сны были блаженным побегом от реальности — теперь раздражали и нагоняли тоску, как только я просыпалась. Одно и то же, одно и то же за небольшими нюансами. Я неизменно слышала задорный голос, неизменно шла за хохочущей девчонкой по садовой дорожке вдоль проклятых кустов. Чтобы предсказуемо не догнать ее. Да, с каждым разом картинка вокруг становилась четче и осязаемее. Теперь я могла беспрепятственно рассмотреть все, что видела. Но уже не находила в этом никакого смысла. Ощущение чего-то важного пропало бесследно. Просто глупый сон, который подсовывало воображение. Он одолевал почти каждую ночь, перед самым пробуждением. Я уже ненавидела его.
С каждым разом я продвигалась по дорожке все дальше и дальше. Идти стало совсем легко, но теперь мешало расстояние. Этот проклятый сад казался бесконечным. Передо мной неизменно маячил край ярко-синей юбки, но саму девчонку я так ни разу не увидела. Я уже и не хотела на нее смотреть, не ждала никакого откровения.
— Я здесь! Я здесь!
Да, теперь я хотела догнать ее лишь для того, чтобы заткнуть рот. Чтобы больше никогда не слышать ее зов, от которого уже сходила с ума. Я бы предпочла вовсе не видеть снов. Никаких.
— Я здесь!
Передо мной вновь мелькнул ярко-синий подол, обшитый пышными оборками. Зараза! Когда же она устанет?! Но я отчетливо осознавала, что находилась во сне, в котором не действуют физические законы. Девчонка не устанет никогда. И я шла за ней, шла, чувствуя, как под ногами скрипит влажноватый песок. Во сне я отчаянно хотела проснуться.
— Я здесь!
Я была готова врезать ей по лицу и оттаскать за волосы, если понадобится. Лишь бы все это закончилось.
— Я здесь!
Я прибавила шаг и свернула, но девчонка предсказуемо убежала, и синяя юбка мелькала уже за другим поворотом. Я была заложницей этой фантомной реальности. И шла вперед, подгоняемая даже не собственным желанием, а какой-то условностью происходящего. Я понимала, что, скорее всего, никогда не догоню ее. Плевать.
Вдруг девчонка замолчала. Я остановилась, прислушиваясь. Шелест листвы, легкое дуновение ветра, птичьи пересвисты. Ни ее смеха, ни ее далеких шагов… Но сон не заканчивался. Я снова пошла по дорожке, и теперь охватило какое-то неуместное беспокойство. Я чувствовала, что что-то не так.
— Эй! Ты где?
Вопрос остался без ответа.
— Где ты?
Но я откуда-то точно знала, что девчонка больше не отзовется. Я даже ускорила шаг, словно кто-то невидимый толкал в спину. Быстрее и быстрее. Время от времени я останавливалась и прислушивалась, но кроме естественных звуков сада не слышала ничего. Разве что к птичьим пересвистам и шелесту листвы стал прибавляться плеск воды. Вода… Похоже, где-то здесь, среди раскидистых деревьев прятался фонтан.
Я вновь ускорила шаг, преодолела несколько поворотов и через увитую цветами арку вышла на обнесенную стрижеными деревьями площадку, в центре которой плескался небольшой фонтан, высоко выбрасывая тугие струи. Запахло водой и прохладой.
Девчонка стояла у чаши, спиной ко мне. Я видела пышные складки синего платья, длинные золотистые волосы, перехваченные на затылке атласной ленточкой. Я замерла, ожидая, что незнакомка повернется, но та стояла истуканом. Я хотела подойти поближе, обогнуть фонтан, заглянуть девчонке в лицо, но с ужасом обнаружила, что не могу сдвинуться с места. Совсем как в первый раз, когда погрузилась в этот навязчивый сон. Ноги словно пристыли к песку. Если мне понадобится еще столько же времени, чтобы понять, кто она, — я попросту сойду с ума. Я сойду с ума!
Я подалась вперед, насколько могла:
— Повернись! Прошу тебя!
Она не шелохнулась.
— Кто ты? Ответь!
Снова молчание.
— Кто ты?! Кто ты?!
Призрачная реальность подернулась рябью, почернела. Проклятый сон закончился.
— Кто ты?
Теперь шевелились мои губы, и сквозь дремоту я услышала собственный голос.
Что-то горячее легко коснулось плеча, ключицы.
— Твой повелитель…
Поцелуи спустились на грудь. Я нервно сглотнула, отвернулась и открыла глаза. Смотрела в огромное окно, за которым занималось утро.
Я не могла привыкнуть просыпаться в его комнатах, с ним. Каждое утро, день за днем. Просыпаться с мужчиной. Я бы предпочла открывать глаза и не видеть его. И каждый раз забывать все, что было ночью, как страшный сон. Но он не давал забыть. И я не понимала, что было хуже: ночь или утро. Ночь была безумием, а утро — пыткой. Он умел быть нежным. И принять это мне оказалось сложнее, чем ночное сумасшествие.
Саркар подсунул руку мне под голову, навис надо мной, тронул щеку:
— С кем ты говорила, Мия? — голос был низким, шершавым. Даже выговор казался мягче.
Я ненавидела, когда он произносил мое имя. Словно вторгался туда, куда не имел права. Лучше бы я осталась просто дикаркой. Я старалась не смотреть в его лицо. В подобные минуты оно всегда было странным. Я даже могла на краткий миг забыть, кто он.
— Какая разница?
Он резким движением подмял меня под себя, и я почувствовала, как набухший член потерся между ног, и тело тут же отозвалось. Утром всегда было так.
— Я хочу ответа. Кто тебе снился?
Я вздохнула, чувствуя, как сердце начинает разгоняться. Он терся по влажной плоти, дразня, надавливал сильнее, и по телу уже неслись томительные импульсы. Я стиснула зубы:
— Любимый.
Он выпрямился, замер. Просто смотрел на меня сверху вниз. Синие волосы рассыпались по плечам, по гладкой твердой груди. От напряжения просматривалась каждая мышца. И я не могла оторвать взгляд от его тела.
— Ложь. — Он вновь навис надо мной, коснулся губами шеи. — Но даже если когда-нибудь тебе приснится что-то подобное, это останется только сном. Ты больше не узнаешь другого мужчины. Никогда. Только я.
Губы вновь спустились на грудь, мягко сдавили сосок.
