Рука лениво оглаживала мое бедро. Мягко, горячо, неторопливо. Саркар не сомневался в истинности своих слов, не боялся, что я исчезну. И эта уверенность невольно передавалась мне, оседала в голове дурманящим ядовитым туманом. Эти слова звучали неизбежным приговором. И я уже не находила даже крупицы надежды. Все было бессмысленно, и каждая новая ночь и новое утро отравляли меня еще сильнее. Я почти готова была подчиниться ему безоглядно, этого хотело мое тело. Требовало, изнывало. Отзывалось на его касания, впитало его запах, замирало от его голоса. Его присутствие погружало меня в какую-то параллельную реальность, в которой я становилась другой. А разум… он отступал, не находя выхода. Выхода не было. Отсюда не сбежать, и Саркар скорее убьет меня, чем выпустит добровольно.
Что сказала бы Гихалья? Я была почти уверена, что она опустила бы свои колдовские глаза и сослалась на судьбу. Разглядела неизбежные знаки, сказала, что невозможно миновать того, что уготовано, как бы я не пыталась. Исход будет один, каким бы не оказался путь… Этот исход? Стать бесправной игрушкой в его руках?
Или это малодушие?
Я все еще не понимала. Но призрачные иллюзии таяли день ото дня. Я надеялась на свой навязчивый сон, на странное совпадение, в котором жаждала видеть знаки. Но теперь уже почти ни во что не верила… Проклятый ошейник позволил мне передвигаться по женской половине проходить в их невидимые двери. Почти каждый день я бывала в саду. Но это ничего не прояснило. Сад неизменно оказывался пуст. Некого было даже спросить. Я просто слонялась вдоль злосчастных кустов, наблюдала за птицами. Лист ничего не значит. И эта девчонка в синем платье — тоже…
Мягкие тугие толчки вернули меня в реальность. Я чувствовала чужую тяжесть, блаженную истому, чужие губы. Наполненность, от которой тело затаенно ликовало. По утрам он был мучительно нежным, неторопливым, будто за ночь успевал утолить яростный голод, и теперь наслаждался мельчайшими нюансами. Порой даже казалось, что ему было не все равно, что я чувствую. Но я не сомневалась, что он хотел доставить мне наслаждение лишь для того, чтобы утвердить свою власть надо мной. Но в такие моменты было почти все равно. Я улетала в пространство, качалась на мягких облаках и ненавидела себя за эту слабость. Сбивчиво дышала, облизывала губы, хваталась за сильные руки, притягивала к себе. Хотела чувствовать его как можно ближе, вцепиться и не отпускать, пока тело не содрогнется от мучительных сладких спазмов.
Саркар сцедил выдох сквозь зубы, и внутри разлилось пожаром. Я все еще прижимала к себе его взмокшее тело и не сразу опомнилась, чтобы разжать руки. Он какое-то время лениво касался губами моего виска, наконец, перевернулся на спину и лег рядом:
— Даже моя Тень не кончала так долго. У тебя благодарное тело.
Я стиснула зубы и судорожно сглотнула. Хотелось провалиться. Я нашарила взглядом халат, села на кровати, стыдливо закрываясь покрывалом:
— Я хочу уйти.
Он поднялся, коснулся губами моей спины. Прошептал:
— Иди. Но лишь до вечера. Я не отпустил бы тебя, если бы не дела во дворце.
Я поднялась, метнулась к халату и поспешно вышла из его комнат, завязывая пояс на ходу. Прошла коридором на женскую половину и уже известным маршрутом вышла в сад. Это стало просто привычкой. Я чувствовала здесь воздух, пространство, какую-то странную иллюзорную свободу. И уединение. Оно было мне необходимо после этих ночей.
Я пошла знакомой дорожкой, касаясь проклятых кустов кончиками пальцев. Достигла центральной колонны и вдруг остановилась. Я буквально ощущала в воздухе чье-то присутствие. На одном из парящих островков кто-то был.
34
Я замерла, прислушиваясь. Даже не дышала. Не столько слышала или видела, сколько чувствовала. И сердце кольнуло. Сама не знаю, почему… Я столько времени пыталась найти кого-то, кто ухаживает за этим садом, что теперь растерялась. Будто от этой встречи зависело что-то важное. Ничего не зависело. Я уцепилась за миф.
Я медленно пошла по дорожке, чувствуя, как под ногами пружинит покрытие. Нет… Совсем не то ощущение. Мой навязчивый сон не имел с реальностью ничего общего. Ни-че-го. И это проклятое растение — всего лишь глупое совпадение. Тогда, тайком от Гихальи, я перебрала бессчетное множество планет, в надежде что-то вспомнить. Города, порты, леса. Я видела достаточно. И этот злосчастный лист просто подсунула переполненная память. Просто лист. Просто совпадение. Штатное растение какой-нибудь Иби-Тубы или планеты под кадастровым номером, не удостоившейся даже названия.
Я пристально всматривалась в островок, наконец, заметила среди цветущих деревьев знакомую шапочку на синих волосах. Асторка… И сиюминутное воодушевление тут же испарилось. Наверняка из нее слова не вытянешь. Хотя бы попробовать… Я на всякий случай сорвала нужный лист и зажала в кулаке.
Парящие островки соединялись всплывающими мостками. Когда я впервые это обнаружила — долго не решалась наступить, словно шагала в пропасть. Но конструкции оказались на удивление надежными, с защитными барьерами по краям. Правда, все равно с каждым шагом сердце невольно замирало.
Я достигла нужной платформы и пошла по дорожке вдоль стройного ряда цветущих деревьев. Они казались пушистыми. Перистые зеленые листья, похожие на щеточки, и напоминающие воздушные помпоны розовые цветы с нежным сладким запахом.
Асторка сидела на коленках и сосредоточенно подкапывала инструментом цветочный кант у дорожки. Видно, услышала мои шаги, обернулась. Окинула меня пустым взглядом и тут же невозмутимо вернулась к работе. Она не походила на приставленных ко мне девушек. Совсем не молодая, поплывшая, с необъятной задницей. С сероватой кожей и серыми бесцветными прядями в синих волосах.
Я молча стояла, наблюдая за ее возней. Нет, не ответит… Но я все же попыталась заговорить:
— Могу я кое-что спросить?
Она на мгновение замерла от звука моего голоса и принялась копаться дальше. Им вообще запрещено разговаривать, или этот запрет касался только меня? Я так и не понимала.
— Я хочу спросить про растение.
Асторка вновь замерла, медленно обернулась. Окинула меня тяжелым взглядом с ног до головы. Отложила свой инструмент и встала.
— Про какое растение?
Я с трудом поняла, что она сказала. Даже сначала показалось, что женщина говорила на незнакомом языке. Но дело было лишь в выговоре. Сумин имел множество диалектов. В сравнении с этой асторкой Саркар говорил почти чисто.
Кажется, ее раздражало мое молчание:
— Какое растение?
Опомнившись, я протянула руку и раскрыла ладонь, на которой лежал злосчастный лист:
— Хочу узнать: что это за растение? Откуда?
Женщина сверкнула глазами:
— Зачем обрываешь?
Мне даже стало стыдно. Наверное, мне бы
