и оскорблениям?
— Та еще отрава, — наконец, резюмирует он и откладывает инструкцию. — Ты ее уже проглотила? Мне тебя тащить в туалет, чтобы ты выблевала эту гадость?
— И этот акт насилия тебя невероятно порадует? — перевожу на него усталый взгляд. — Нет я таблетку еще не выпила.
Что отвратительно, я бы сама была не против того, чтобы Макар затолкал меня в туалет, насильно влил в меня воды и вызвал рвоту, ведь я бы восприняла его поведение как факт его неравнодушия. Какие же у нас больные с ним отношения.
Он протягивает через стол раскрытую ладонь.
— Давай сюда. Не заставляй тебя обыскивать.
— У тебя не выйдет меня всегда контролировать, Макар. Хотя ты можешь посадить меня на цепь в подвале, — слабо улыбаюсь я. — Но мне кажется, что подобное даже для тебя перебор.
— Не заговаривай мне зубы, Уля.
— Знаешь, я уже почти согласна согласиться на твои условия, — тихо отзываюсь я.
— Оставить Артема и исчезнуть из твоей жизни.
Недобро щурится, а я делаю новый глоток чая.
— Бросишь сына? — презительно усмехается Макар. — Серьезно?
— Дина одарит его любовью и заботой, — отставляю чашку. — Пусть и за зарплату, а меня ты загнал к краю пропасти, Макар. Дальше только прыжок.
— Да кто же тебе даст прыгнуть? И я ты не сможешь бросить Артёма, — крылья носа Макара вздрагивают. — Ты его любишь.
— я рядом с тобой умру, Макар, — прямо и открыто смотрю в его черные глаза. — Ты меня убьешь. Медленно, но верно приведешь меня к смерти. И тебя не понадобится для этого нож.
— Таблетку, Уля, — глухо рычит Макар.
Мимо пробегает официантка, кидает на нас обеспокоенный взгляд и торопливо удаляется к стойке с пустым подносом.
Лезу в карман джинсов, вытаскиваю блистер и вкладываю его в ладонь Макара, который встает и делает несколько решительных шагов прочь, а затем притормаживает. Стоит ко мне спиной.
Да, я умру рядом с ним. Если он не отпустит меня, то единственным спасением от брака с ним будет — смерть.
Разворачивается, возвращается за стол и кладет блистер передо мной. Несколько долгих минут молчания, и он говорит:
— Если ты считаешь это верным решением, то… — сдавленно выдыхает, — то я должен его принять, даже если я хочу тут все разгромить.
До меня долго доходит его слова, и я переспрашиваю:
— Что?
— Я не одобрю твоего решения, — с тихим гневом шепчет он, а над бровью выступает синяя пульсирующая венка. — И я очень зол, Уля.
— Я вижу.
И слово “зол” для него слишком мягкое и ласковое. С такой каменной топят в колодце врагов, к ногам которых привязали мешок с камнями.
— Но я должен быть рядом, когда ты выпьешь эту дрянь.
— Почему?
— Потому что я твой муж, — он не сводит с моего лица взгляда. — и я должен принимать от тебя не только желание быть матерью моих детей, но и твой отказ. И я сам подвел тебя к этому решению.
— Неожиданно, — горько усмехаюсь я. — И эта таблетка лишь предосторожность, Макар.
— А я хочу, чтобы этой предосторожности не было.
— А чего ты хочешь?
— Я хочу, чтобы через пару недель, в зависимости от результата, ты была взволнованно испугана либо с надеждой на новые попытки была опечалена, — на переносице Макара пролегает глубокая морщина. — Ты должна хотеть от меня детей, Уля. отчаянно их желать, чтобы увидеть в них наше с тобой продолжение и будущее. Я знаю, что ты в любом случае будешь любить каждого своего ребенка, но я же эгоист, верно?
Я молчу. Я тоже хотела бы видеть в наших детях наше доверие, любовь и защиту, но пока мы полны разочарования, растерянности и взаимной враждебности.
— И мое эго требует твоей любви, Уля. Любви как к отцу твоих детей, — Макар касается моей руки.
Я хочу ее отдернуть, но хватает меня за запястье и мягко, но крепко его сжимает, вглядываясь в глаза:
— Раз ты не выпила таблетку сразу в аптеке и пришла сюда, то ты ждала, что я тебя остановлю.
— Я в принципе многого от тебя ожидала, Макар. Ты уж прости, но я очень медленно перестраиваюсь под суровую реальность. Не зря я Улиточка.
Отпускает руку. Вновь подливает мне в чашку чая, пока я потираю запястье.
— Если ты теперь действительно от меня ничего не ждешь, — придвигает чашку чая ко мне двумя пальцами, а затем и фольгированный блистер с таблеткой глотай отраву, Уля.
Глава 55. В тебе есть еще надежда
Выдавливаю под пристальным взглядом Макара белую круглую таблетку на ладонь.
Я должна это принять решение.
Чтобы окончательно убить в себе надежду.
И чтобы сделать Макару больно своим выбором.
Подношу ладонь ко рту, и его глаза темнеют.
А если наша близость на полу не была холостой? И может ли женщина чувствовать, что беременна через пару часов после мужчины?
Сжимаю таблетку в кулаке, прячу рук под стол и опускаю лицо и зажмуриваюсь. Я не могу, потому что я слабая дура.
Затем я выдыхаю. Макар же меня теперь точно скрутит в бараний рог Закидываю таблетку в рот, держу ее во рту пару секунд и выплевываю на пол. Затем давлю носком кроссовок.
Полощу рот чаем, а Макар с присвистом выдыхает и накрывает лицо руками. А недоуменная официантка у стойки наблюдает за нами и, вероятно, не понимает, что сейчас происходит между Макаром и мной.
— Давай попробуем… — сдавленно отзывается Макар.
— Что попробуем? — отодвигаю чашку, в которую выплюнула чай
— Быть семьей.
Макар с трудом выдавливает из себя каждое слово, будто они камни. Убирает руки с лица и смотрит на меня исподлобья.
Это взгляд зверя, а не влюбленного мужчины. И он бы с удовольствием сейчас вместо разговора со мной стол перевернул, меня по щекам отхлестал за то, что посмела таблетки купить, и потащил бы за волосы против воли на улицу.
— А мы сможем? — шепчу я. — Кто-то говорил, что не сумеет быть другим, потому что привык быть козлом.
Макар встает, шагает к стойке и через минуту официантка ему подает стакан воды.
Он выпивает его залпом, поправляет ворот рубашки и после минуту сверлит злым взглядом белый шар у потолка.
Я жду.
Ему очень хочется распсиховаться. Его аж распирает и скоро, как в мультиках, пойдет пар из ушей.
Официантка косит на меня жалостливый взгляд, который говорит заберите своего буйного мужа, пожалуйста. Я его боюсь. Она отшатывается, кода Макар разворачивается и вжимается в стойку. Он что-то ей говорит ей сквозь зубы и возвращается за стол.
