class="p1">Когда я родила Никиту, то лишь для приличия отправила ей фотографию и кусочек видео, на котором ее второй правнук зевает и недовольно морщит нос. Она в ответ долго молчала. Дня три, а потом написала: “Поздравляю”.
Чуть позже нам пришлось отправить к ней боевитую и крепкую тетку Асю. Дальнюю родственницу Дины. И этой Асе старческие истерики, скандалы, угрозы были до одного места. Своей суровой заботой за несколько месяцев она довела бабулю до слезных звонков с “Уля, прости меня, я была так не права”, “Уля, я хочу внучат увидеть", “Уля, я была плохой бабушкой.
Я думала, что она хочет таким образом избавиться от Аси, но нет. С Асей они подружились, и именно Ася вставила бабуле мозги на место. Макар однажды съязвил, что за те деньги, которые он платит этому бульдозеру в юбке, можно было нанять с десяток сиделок, но одного осуждающего взгляда хватило, чтобы он больше не возмущался.
— А что вы хотели, — сказала тогда Дина, укачивая Никиту на руках, — профессионалы всегда стоили дорого. И Ася не только за бабусей вашей следит, но и за порядком на всей улице. Ее там все боятся. И в сельсовет зовут.
— Уля, — шепчет Макар.
Я сонно мычу, выныривая из сна.
— Я люблю тебя, — обнимает меня сильными руками и прижимает к себе.
— Зеваю я.
— Как там ваш клуб “Козлов
— Хочешь, сказать, что Юра не присылал тебе видео?
— Присылал, — сонно улыбаюсь я. — И чья была идея пойти в караоке?
На видео, которое я получила от Юры перед сном, Макар отчаянно горланил о том, как любовь подарила ему крылья.
— Это все решил жребий, — зарывается носом в мои волосы, — но я скажу тебе по секрету… ты никому не говори… Подлый председатель нашего клуба на всех бумажках написал караоке. Надо Юру сместить. ты как думаешь?
— Я не состою в вашем клубе, — закусываю губы, чтобы не засмеяться.
— Точно… — тянет Макар, затихает и выползает из-под одеяла. — Я же тебе цветы принес.
Через минуту я держу в руках кружку, в которой красуется букетик оранжевых ноготков.
— Они такие яркие, — Макар накрывается одеялом.
— Где ты их взял?
Макар загадочно молчит. Похоже, клуб “Козлов” после песен о любви совершил набег на городские клумбы под покровом ночи.
— Это глупо, да? — зевает и переворачивается на спину.
— Есть немного, — оглядываюсь.
— И мне не страшно быть глупым, — закрывает глаза и хрипло тянет, — я безумен от любви, мой ангел.
— Признавайся, — шепчу я. — Сегодня все жены козлов получили очаровательные и яркие букетики?
— Да, — медленно кивает. — Я всех убедил, что сегодня надо по домам вернуться с цветами. И никак иначе.
— Сколько ты выпил?
— Сегодня по решению совета трезвенником был я, — открывает глаза и улыбается.
Подозрительно щурюсь, отставляю кружку с ноготками и подползаю к Макару.
Принюхиваюсь к его выдохам, и улавливаю только мяту.
— То есть ты сейчас трезвый? — вглядываюсь я в его глаза.
— Да. Как стеклышко.
— И трезвым на клумбы с цветами напал?
— Мы не трогали клумбы, — Макар разочарованно цыкает. — Мы же не варвары.
— Так… — шепчу я. — Откуда тогда цветы?
— Ладно, приперла к стенке, — фыркает он и закатывает глаза. — Это были клумбы.
— Макар! — с наигранным осуждением охаю я.
— Клумбы у моего офиса, — тихо отзывается он. — Они давно меня соблазняли.
— И твою идею поддержали?
— Да, — коротко отвечает и опять закрывает глаза. — Охрана, конечно, немного растерялась.
— Вас и охрана застукала?
— Мы были громкими. Особенно Юра. У пьяного у него совсем тормозов нет.
— Но идея клумбы обворовать была твоей.
— Моей, — сгребает меня в охапку, и через секунду я оказываюсь под Макаром. — Ну что поделать, настроение у меня сегодня такое.
Замираем, когда скрипит дверь.
— Мам, — сонно шепчет Артём, — паа…
заходит в комнату, потирая щеку, а за ним семенит Никита. Заползают на кровать, упрямо расталкивают нас и устраиваются между нами.
— Нам приснился кошмар, — деловито заявляет Артём.
— У, — подтверждает Никита. — очень страшный.
Артему четыре, его брату — три. Все еще малыши, но уже умеют хитрить. И я думаю, что не кошмар их разбудил, а папа, который заглянул к ним посреди ночи.
Несколько минут они крутятся, возятся, меняются местами и ищут удобные позы.
Тяжело вздыхают, взбивают подушки и, наконец, затихают, закинув на нас ноги.
Дыхание выравнивается, и Макар шепчет:
— Наверное, кошмара никакого не было.
Волосы Никиты пахнут банановым шампунем.
— Скорее всего, — едва слышно отвечаю я. — Будем переносить в детскую?
— Пять минут полежим?
— И мы сами заснем.
Как мудрая жена, жду решения мужа.
— Я не против заснуть, — говорит Макар после минуты молчания.
— Я тоже. Они удобно устроились.
И мы засыпаем. Крепким уютным сном, который пронизан тихими вдохами и выдохами наших сыновей.
Завтра Макар расспросит Артёма и Никиту об их кошмаре. Они признаются, что солгали, и последует серьезная беседа, почему не стоит врать папе и маме, но сейчас мы поддались родительской слабости.
Конец.
