Я не стала притворяться с тетей Элль и говорить, что не люблю его до сих пор. Потому что, какой в этом был бы смысл? Я любила Зевса с пятнадцати лет.
Пять лет его отсутствия не изменили этого. Так что сейчас, я думаю, ничто не изменит.
Я знаю, что всегда буду любить его.
Но доверять ему?
Его слово не имеет для меня никакого значения. И я не знаю, будет ли оно когда-нибудь иметь значение.
Единственное, чему я доверяю, это его любовь к Джиджи. Я знаю, что он никогда не причинит ей боль.
Но он не видит того, что вижу я.
Если мы с Зевсом снова будем вместе, Джиджи привяжется к нам как к семье. А если у нас с Зевсом ничего не получится, это причинит ей боль. Я не хочу так поступать с ней.
И я не сделаю этого с собой.
Неважно, как сильно я его люблю.
Я рассказала обо всех своих сомнениях тете Элли.
Она сказала, что любит меня. Что она гордится мной. И что она поддержит любое мое решение.
Но решение принимать не нужно.
Я его уже приняла.
Мы с Зевсом никогда не будем вместе. Несмотря на его заявления, что мы неизбежны, и его обещание бороться до тех пор, пока он не вернет меня.
Все, что мне нужно, это немного времени. Достаточно, чтобы укрепить свою оборону против его чар. Еще несколько недель, и я буду в порядке.
Во всяком случае, так я себе говорю.
Пока что, я одолела одну неделю. Ладно, это было трудно, и он изо всех сил старался остаться со мной наедине, но мне удалось увернуться от его попыток.
Он здесь каждый вечер с Джиджи, укладывает ее спать и читает ей сказку на ночь. И, когда он заканчивает, если тети Элль нет рядом, чтобы выступить в качестве буфера, и есть только я и он, то я очень вовремя оказываюсь в душе или ванной.
Итак, он уходит.
Но потом, обязательно, примерно через час, он звонит мне на мобильный.
И каждый раз я не отвечаю.
Он оставляет голосовое сообщение. Каждый раз одно и то же сообщение.
— Я не сдамся, Голубка. Я люблю тебя.
Потом я провожу остаток ночи, делая вид, что мне все равно, периодически прослушивая сообщение - иногда плача, иногда топя свои печали в плитке шоколада.
Затем я чищу голосовую почту. И ложусь спать.
И цикл начинается заново на следующий день.
Но я могу это сделать. Я сделаю это.
Он поймет, что я не сломаюсь. Что "Ошибка" была именно такой, и мы никогда не будем снова вместе - как в песне Тейлор Свифт.
И цикл разорвется.
Должен.
Потому что я ни за что не стану рисковать счастьем своей дочери.
Я спешу по делам, готовлю Джиджи к школе и себя к работе.
Зевс предложил приехать и забрать ее, чтобы отвести в детский сад, но я отказалась, зная, что тети Элль здесь не будет, а Джиджи не будет хорошим буфером. По утрам она превращается в чудовище, и ее единственная цель в жизни - приклеить глаза к телевизору и игнорировать все, о чем я ее прошу.
Я на кухне, готовлю наши обеды - бутерброды с арахисовым маслом и желе. Да, мне двадцать четыре года, но у меня вкусы ребенка. Раздается звонок в дверь.
Я замираю, по моему позвоночнику пробегает холодок возбуждения.
Возбуждение от мысли, что это может быть Зевс.
Остываю от мысли, что это может быть Зевс.
Беспорядок, имя которого Камерон.
— Я сама открою! — кричит Джиджи, звучащая гораздо бодрее, чем я себя чувствую.
— Нет, не откроешь! — а еще я подхватила словарный запас своей дочери. Потрясающе. — Что я тебе говорила о том, когда кто-то звонит в дверь? — сурово спрашиваю я, выходя из кухни в коридор.
Джиджи остановилась прямо перед дверью с виноватым выражением лица.
— Не факт, что мы знаем того, кто звонит в нашу двель.
— Верно, Джиджи. Итак, что ты делаешь, когда звонят в дверь?
— Я жду маму или бабушку Элль. Или папу, если он здесь.
Последняя фраза вонзается в мое сердце, как осколок стекла.
— Правильно. — Я улыбаюсь ей, хотя это последнее, что мне хочется сделать. — Итак, теперь, когда я здесь, с тобой, ты можешь открыть дверь.
Джиджи отпирает дверь и тянет ее на себя.
— Папа! — кричит она и прыгает к нему на руки.
Зевс ловит ее и прижимает к себе, обнимая.
— Доброе утро, малышка. — Он целует ее в щечку. Его взгляд переходит на меня. — Доброе утро, Кам.
— Привет, — говорю я. — Что ты здесь делаешь? — я пытаюсь произнести это так, чтобы не прозвучало слишком обвинительно.
— Я хотел увидеть свою девочку перед садом.
Джиджи хлопает своими ладошками по его щекам и переводит внимание Зевса на себя.
— Ты хочешь сказать, девочек, папочка. Ты ведь и мамочку хотел увидеть пелед работой?
— Верно. — Он улыбается ей. Затем его глаза находят меня. — Я всегда хочу видеть твою маму.
Его взгляд, наполненный желанием, заставляет мое сердце заколотиться.
Просто отлично.
— И еще, у меня есть для тебя кое-что, — говорит он Джиджи, переводя взгляд обратно на нее.
— Что это? — пискнула она.
— Сюрприз, — шепчет он.
— Я люблю сюлпризы! — восклицает Джиджи. — Что это?
Зевс смотрит на меня.
— Я могу зайти на минутку?
Я смотрю на часы на стене.
— У нас всего несколько минут, — говорю я ему.
— Это все, что мне нужно.
Он ставит Джиджи на ноги и идет в холл, прижимая ее к себе. Я закрываю за ними дверь и прислоняюсь к ней.
Затем он достает конверт из кармана своей байкерской куртки, встает на колено и протягивает его Джиджи.
— У тебя есть для меня письмо, папочка?
Его губы растягиваются в уничтожающую улыбку.
— Типа того. Открой, — призывает он.
Заинтригованная, я подхожу ближе.
Джиджи разрывает конверт и бросает его на пол. Внутри лежит сложенный лист бумаги.
Джиджи открывает бумагу, и на пол падает что-то похожее на билеты.
Зевс быстро подбирает их.
— Что там написано, малышка Джиджи? — спрашиваю я ее.
— Это фотография замка Спящей красавицы, мамочка. — Она поворачивает картинку ко мне.
А?
Зевс протягивает ей билеты.
— А это что такое, малышка Джиджи?
