я. Оставалось только надеяться, что это не означало, что в скором времени я превращусь в сварливую жену. Ну, такую, которая всячески унижает мужа, если рис посажен недостаточно ровными рядами. — У нас скоро родится ребенок. Я хочу домой. Если ты не согласен на предложение Чарли, можно устроиться в другой клуб Чайна-тауна.
— Если мне придется работать в китайском клубе, то это будет лучший из лучших, — сдался Эдди, уступая моим желаниям.
Через два дня мы упаковали вещи, сели на автобус до железнодорожного вокзала, а там — на поезд до Окленда. Разумеется, я переживала, как отец примет Эдди, но еще больше я переживала о том, как мой муж впишется в жизнь моей семьи.
Добравшись до нашего семейного дома, мы все вместе вошли во дворик и направились к внутреннему зданию. Я открыла дверь.
Отец, в своем обычном костюме, обложенный подушками, сидел в кресле и читал китайскую газету. Мама пристроилась у окна, положив ноги на маленькую табуретку. Племянницы и племянники в уголке играли в камешки.
— Элен приехала! — взвизгнул кто-то из них.
В ту же секунду они были уже на ногах и бросились к нам. На этот крик выбегали и другие родственники, иллюстрируя присказку, что в доме вести разносятся в одно мгновение, как на рынке.
— Покажите-ка мне этого мужа! — велел отец, но, к счастью, это его требование потонуло среди всеобщей суеты и гомона.
— У тебя еще не видно живота. — Слова мамы были еле слышны в этом шуме.
— А ты подарки привезла? — пропищал кто-то из детей.
— Ты там встречалась с кинозвездами? — робко спросила одна из невесток.
— Вы уже кушали? — Мама пригласила нас с мужем войти в дом этим традиционным приветствием. — Твой муж пьет чай?
— А как ты назовешь ребенка? В честь бабушки или дедушки? — спросил сынишка старшего брата.
— Не думаю, что Элен так поступит, — сказал сыну Вашингтон. — Я же не назвал тебя в честь твоего деда. Тебе самому какое имя больше нравится, Джек или До Кунг?
— Джек, — признался ребенок и умчался к матери.
Монро незаметно подошел к Грейс. Я слышала, как он тихо спросил ее:
— Я надеюсь, ты на меня не в обиде?
Она ответила: «Никаких обид». Что еще она могла сказать? Он взял ее чемодан, и мы пошли в мою комнату, где уже стояла дополнительная узенькая койка между моей кроватью и окном.
— Дополнительная кровать — для Грейс, пока она не найдет себе жилье, — пояснил Монро.
В этом доме было столько комнат, и они не сумели найти места для моей подруги?
Все толпились вокруг нас, чтобы поближе познакомиться с новоиспеченным родственником и присмотреться к новенькой девушке, которая приблудилась к молодоженам. Вашингтон решил взять происходящее в свои руки.
— Мы дадим вам пару минут, чтобы освежиться с дороги, но потом, пожалуйста, возвращайтесь в гостиную. Скоро ужин.
Нас ожидал не слишком теплый прием, в лучшем случае его можно было назвать формальным, но иного я и не ожидала. Когда все разошлись, Эдди ушел в туалет переодеваться. Выйдя оттуда, он достал флягу и сделал два больших глотка.
— Я не хочу идти туда одна, — сказала я ему. Он молча посмотрел на меня и сделал еще один глоток.
— Я пойду с тобой, — предложила Грейс.
Однако когда мы спустились в гостиную, Вашингтон указал нам в сторону кухни. К этому я тоже была готова и автоматически послушалась. Грейс пошла со мной на кухню, где всем заправляла мама. Женщины резали, чистили, перемешивали и выполняли всевозможные указания быстро и покорно, а вокруг бегали дети.
По-китайски, чтобы Грейс ее не поняла, мама велела мне накрыть на стол. Это было невежливо. Я проводила Грейс в общую столовую, в которой стоял длинный стол на тридцать человек родни и гостей. Мы накрыли его.
Когда все расселись, из кухни стали появляться блюда: курица в миндале, жареная утка, омлет со свининой, запеченной на гриле, мелко нарубленная свинина с маринованными овощами, сыр тофу с черными грибами, рыба с имбирем на пару, зеленый лук и кинза. Ужин нельзя было назвать роскошным, всего лишь домашняя еда, но стук палочек по краям мисок с рисом и шумное прихлебывание чая наполнили мое сердце ощущением покоя.
Эдди по-прежнему не было, и я видела, что с каждой минутой отец сердился все сильнее. Монро же сиял, сидя между мной и Грейс и подкладывая в наши тарелки вкусные кусочки. Может быть, у Монро и Грейс еще не все потеряно? Надежды мало, но вдруг?
Остальные братья и отец разговаривали только между собой, в то время как их жены сновали между столом и кухней, следя за тем, чтобы блюда на столе не пустовали, чайники были заполнены чаем, а дети вели себя прилично и не раздражали старших. Я же нервно теребила край своей салфетки.
Где же Эдди? Зачем ему было так меня унижать? Он же вырос в достойной семье и не мог не понимать, как будет воспринято подобное опоздание главой этого семейства, частью которого он тоже стал.
Наконец Эдди появился в столовой и занял пустовавшее место рядом с отцом. Отец постучал костяшками пальцев о стол, чтобы привлечь всеобщее внимание, и в комнате воцарилась тишина. Он поздравил меня со вступлением в брак и в паре сухих слов выразил «радость» по поводу скорого рождения еще одного внука. Затем переключил внимание на Эдди.
— Спасибо, что вернул домой нашу дочь, — провозгласил он. — И теперь, когда она стала замужней женщиной, она больше не будет появляться в ночных клубах.
Не дожидаясь ответа Эдди, я сказала:
— Папа, у нас троих есть свой номер. Я возвращаюсь в «Запретный город» вместе с Эдди и Грейс.
— Этому не бывать! — рыкнул отец.
— Боюсь, именно так оно и будет, господин.
Отец обернулся на звук незнакомого голоса, который принадлежал моему мужу, и нахмурился.
— Мало того что моя дочь публично обнажает руки и ноги, так она собирается это делать, став мужниной женой? Еще и беременной? Что за человек стал моим зятем, раз он позволяет своей жене такое неприличное поведение?
— Я веду себя достойно, — сказала я.
Отец резко выдохнул, словно бык, отгоняющий мошкару.
— Я должен был догадаться, что произойдет что-то вроде этого.
— Папа, я вернулась домой…
— Что толку от мужчины-притворщика? — возгласил папа, обращаясь к Эдди. — Если он всего лишь маска, за которой скрываются тайны и секреты?
Да, я напрасно думала, что отец не станет спрашивать людей вокруг, чтобы узнать, за какого человека вышла его дочь. Тем временем он поднял вверх указательный палец:
