завтра, мы постараемся все уладить.
– Я не хотела просить…
– Знаю, – сказал Пол. – Я сам хочу тебе помочь.
Вернувшись в бар на следующий день, я решила вести себя так, словно этого разговора не было. Но Пол вытащил из-за бара небольшую коробочку.
– Я рассказал всем, что тебе нужно. И для чего.
В коробке лежала пачка однодолларовых купюр, груда четвертаков и одна пятерка.
– Мы собрали сорок семь долларов пятьдесят центов, – сказал Пол. – Хотел показать тебе все деньги.
– Спасибо, – прошептала я. – Огромное спасибо.
И, сама того не желая, расплакалась. Каким бы славным парнем ни был Пол, он, кажется, не знал, как быть при таких эмоциональных всплесках. Я взяла салфетку и попыталась успокоиться, но слезы никак не хотели останавливаться.
– Кит был таким милым, – всхлипывала я. – Даже умер без лишнего шума. Просто взял и ушел.
– Рути, ты так нас благодаришь, а ведь это сущие пустяки. – Пол высыпал деньги на стойку и аккуратно разложил их передо мной. – Любой на нашем месте поступил бы так же. Да даже если бы у кого-то умерла собака, я все равно захотел бы помочь.
– В том-то и дело, – сказала я. – Этим ребятам никто никогда не хотел помогать.
Я запрокинула голову и поморгала глазами, чтобы высушить слезы.
– О боже, что у меня с тушью?
– Течет, – ответил Пол.
– Кажется, ее уже не остановить. – Я держала деньги, словно благословенное подаяние с блюда для сбора пожертвований. – Не знаю, как вас отблагодарить. Буду рада видеть вас всех на похоронах Кита. В пятницу в десять.
– Я не приду, – сказал Пол. – Не люблю больницы и кладбища.
– Я тоже, – ответила я. – Но почему-то продолжаю заводить там новые знакомства.
Ребята из бара собрали деньги для Кита. Я размышляла об этом несколько недель. Позднее, когда я с разницей в несколько месяцев хоронила на кладбище Файлс Боба и Фила, тот добрый поступок придавал мне сил. Теперь я еще больше ценила «Наш дом» как место, в котором собралась сплоченная команда.
Так уж вышло, что ко мне обращались только те, кому уже поставили диагноз, и те, кто боялся, что заразился. Поэтому я спросила у Пола, можно ли в один из вечеров рассказать посетителям бара то, что нужно знать о СПИДе. Раздать презервативы и лубрикант. Пообещала не слишком занудствовать.
– Я знаю, что люди приходят сюда развлекаться, – сказала я.
– Они приходят, чтобы наконец-то выдохнуть, расслабиться и забыть о невзгодах рабочей недели, – сказал Пол. – Немного выпить и немного поболтать. Время от времени, конечно, случаются перепалки, но все решается мирным путем.
– Понимаю, – ответила я. – Придется сделать рассказ интересным и веселым.
Мы договорились, что проведем такую встречу один раз и, если все пройдет успешно, соберемся снова. При этом мне вовсе не хотелось становиться частью шоу. Я прекрасно знала, что дрэг-квин не любят делиться сценой.
В первый раз я пришла в бар и встала в уголке, разложив перед собой презервативы и листовки, которые набрала в департаменте здравоохранения. Реакция посетителей была скорее положительной, но мне не удалось привлечь столько людей, сколько хотелось бы. Через пару месяцев я спросила у Пола, могу ли я снова устроить мероприятие, но на этот раз с реквизитом.
– С реквизитом?
– Да, для наглядности, – ответила я. – Сам все увидишь.
Что ж, представьте себе, как я с помощью баллона со сжатым воздухом надуваю презервативы разных размеров и прикрепляю их к стене. Несколько презервативов стандартного размера, один размера XL, но больше всех – презерватив для пони, который используют на фермах, чтобы собирать семя животных. Это огромные презервативы размером с человеческую руку. А еще у меня был крошечный резиновый напальчник, который я надула остатками воздуха из баллона и тоже прикрепила. Я развесила все, что у меня было, – от самых маленьких до самых больших.
Когда парни подходили, я вела себя как настоящая продавщица. Многие при виде презерватива для пони говорили: «О, вот это точно мой размерчик!» Так и завязывался непринужденный разговор о прелестях секса. Я задавала парням вопросы и в качестве призов раздавала презервативы. Я старалась говорить очень простым языком, вставляя словечки, которые часто слышала в баре.
– Спред Crisco – это безопасная смазка? – спросила я.
– Откуда ты узнала про Crisco? – удивился кто-то из парней.
– Ну так это безопасно или нет?
– Да? – неуверенно ответил парень.
– Нет! От смазки на масляной основе вроде Crisco, вазелина или детского масла презервативы рвутся! Сюда же относится лосьон для загара, так что будьте внимательны даже на пляже. – Я протянула парню два презерватива. – Спасибо за игру!
Парни смеялись, но в то же время узнавали что-то новое. Мне приходилось с осторожностью выбирать слова. Я балансировала на очень тонкой грани и была готова в любой момент поменять тему, чтобы никого не обидеть. Все это напомнило мне то время, когда я, продавая таймшеры, шла на любые уловки, лишь бы клиенты расслабились и выслушали меня. К своему удивлению, я поймала себя на том, что привыкаю перечислять названия безопасных или, по крайней мере, менее опасных сексуальных практик. Идея была в том, чтобы парни исключили из своей жизни риск заражения, но не секс. Но меня по-прежнему поражало, как мало им было известно о СПИДе. Эти парни были в наибольшей опасности, а их бросили на произвол судьбы.
Когда я проводила такие встречи снова, все уже были готовы насладиться зрелищем того, как новичков ставят в тупик мои вопросы. А еще посетители бара раньше всех узнали о существовании презерватива для пони. Некоторые даже приводили друзей поглазеть на это чудо. Но так или иначе, каждый по-своему пытался спасти жизнь ближнего.
Среди слушателей я замечала и туристов, прятавших в карманах обручальные кольца. Не знаю, как к ним относились парни из бара, но я, будучи женщиной, привыкла обращать внимание на полоску, которая остается от обручального кольца. Если к тебе подходит такой тип, то жди выдуманной душещипательной истории о покойной супруге. Но тогда ты хотя бы знаешь, на что подписываешься. Ко мне, пошатываясь, приблизился подвыпивший парень и, когда я предложила ему взять презерватив, отказался.
– Я не гей, – произнес он, прикрыв один глаз, чтобы лучше меня видеть.
– Очень интересно. А секс с мужчинами у вас бывает?
– Ну конечно.
– Тогда берите, – сказала я, протягивая ему презерватив. – Вот, возьмите еще.
Больше всего меня волновали именно такие туристы: они держали в строжайшем секрете то, чем занимаются в Хот-Спрингсе. И чем только люди готовы рисковать, когда не желают, чтобы кто-то узнал их тайну! Они не хотели изучать правила безопасного секса, полагая, что к ним это не относится.
Билли ко мне не подходил ни разу. Но однажды он услышал, как я объявила, что ко мне могут обратиться все, кто хочет провериться.
– Обследование анонимное, – сказала я. – Можете назваться хоть Минни или Микки Маусом.
– Я сдавал анализы, – громко произнес Билли. – Я здоров.
Я вздохнула с облегчением. И потому, что Билли во всеуслышание заявил, что знает, какой у него ВИЧ-статус, – а ведь в баре он был для всех примером для подражания, – и потому, конечно, что он здоров.
Билли всегда говорил мне, что сдавал анализы. Волноваться было не о чем.
Глава семнадцатая
Кафе, в котором подавали панкейки, располагалось на Сентрал-авеню напротив гостиницы «Арлингтон». Даже в будни приходить туда следовало к открытию – в шесть тридцать – или чуть погодя. Иначе можно было нарваться на огромную очередь.
Чтобы немного порадовать Эллисон, я привезла ее туда перед школой и, когда мы вошли, улыбнулась хозяйке по имени Рут Ардман. Эта пожилая южанка, которой я очень нравилась, каждый день сама стояла за прилавком. Она управляла своим заведением, словно станком на заводе, и наблюдала за всем происходящим, скрестив руки и расправив плечи.
