Капли барабанили по зонтикам, падали вниз и собирались в потоки.
Потоки эти обливали забытый всеми в грязи позолоченный лавровый венок, что Эдрик всегда носил на голове.
— Ну и ну, — с наслаждением растянул Фуст. — Теперь еще и Эдрик. Что ж, в чей-то жизни началась самая черная полоса. Ну, делайте ставки господа, кто следующий?
— Ты, вижу, вошел во вкус ставок? — Бурт практически терялся в своем кресле — устроился в нем настолько удобно, что то практически поглотило алхимика.
— Еще бы! Этой мой шанс преумножить количество философов…
— А тебе не кажется, что этим следующим можешь стать, ну, скажем, ты? — деликатно заметила Хая, которая все же поддалась предыдущим возмущениям создателя Философского Камня и прекратила курить.
— Что за глупости, а! Заметь, он наметил на них, а не на нас — ставлю, что следующей прикончат эту Дону Розу, уж очень легкая добыча, ха-ха! А что до меня в качестве жертвы, — старик фыркнул, как миниатюрная версия вулкана, — не осмелятся — испугаются!
— И ты думаешь, что он не побоялся Эдрика? Очень в этом сомневаюсь, — Хая посмотрела в окно, на стену дождя, пытаясь глядеть сквозь нее.
— Если это сделал кто-то один, то он явно псих, — заметил Бурт. — Но одновременно с этим — гений… Мне весьма интересно, каким способом он убил этих двоих… Есть мыслишки на этот счет, но я не до конца в них уверен.
— Хочешь взяться за расследование, о великолепный сыщик Бурт Буртсон? — съязвил Фуст. — Конкуренцию тебе сможет составить только Эдрик! Ой, погодите-ка, он мертв — ну что ж, тогда именно твое расследование раскроет правду.
— Даже и не думал, — лишь улыбнулся в ответ работодатель Инфиона. — Просто появились весьма занятные мысли на этот счет…
— Ага, ага, ага.
— Но я бы все же посоветовала тебе, Фуст, — тетя Хая наконец-то оторвалась от созерцания ливня, — не выходить в ближайшее время из дома. И не из-за плохой погоды…
— Ха! Думаешь, ты сможешь меня этим напугать? Ну-ну, даже не пытайся, все твои попытки выставить меня в дурном свете — тщетны!
К сожалению, старик в фиолетовой мантии забывал, что он был огромным светлячком, который так и источал этот самый дурной свет.
— Ну-ну, посмотрим. И что же будет дальше?
— Да, развитие событий и меня весьма интересует… — подхватил Бурт, уставившись словно бы на гипнотические пляски пламени в камине.
— Но давайте пока сменим тему, а то заскучаем, — создатель Филосовского Камня замахал руками так отчаянно, словно пытался взлететь. Рожденный ползать… будет ползать и пресмыкаться, а вот рожденный ходить — летать не может. — Обожаю эти разговоры! И, Хая, где твое гостеприимство? Чай совсем кончился! И печенье тоже!
Шли годы, менялись люди, направления искусства, правители, империи разрушались в адском пламени войн, разлагались под действием яда интриг, возрождались вновь, континенты уходили на одно океана и всплывали — менялось все, мир менялся, но с годами не менялся только Фуст.
— Кто бы говорил, — хмыкнула создательница Эликсиров Молодости и с неохотой встала из кресла.
Бумаги летели, как перья из курятника, в который забрела чупакраба-вегитарианка, питающаяся исключительно питчей кровью. Во время падения они превращались в небольшой волчок торнадо, но безобидный. Единственный вред, который такая «аномалия» могла бы принести, это редкие порезы бумагой — опыт, конечно, не из приятных.
Карамельный Магнат копошился в одном из ящиков своего магазина — вот уже несколько минут. Пока он не нашел ничего из того, что хотел, и начал немного нервничать — не из-за того, что предмет его поисков мог пропасть, а из-за того, что он мог быть где угодно.
Последний лист вылетел из ящика и упал на пол. Ля’Сахр тяжело вздохнул, подхватил свою карамельную тросточку, подошел к нужной двери в другой комнате и через несколько минут, преодолев тоннель с магическими лампами, похожими на грибы, оказался в цехе фабрики.
В отличие от Борделя, здесь работа продолжалась — в основном из-за того, что здесь трудились преимущественно мужчины, которые, хоть и были шокированы происходящим, оказались менее сентиментальными и смогли продолжить работу. А големам, которые гремели своими шарнирами и тяжелыми грузами, было вообще по барабану — все и всегда.
Магнат стремительно направился вперед — в другой свой кабинет, располагавшийся прямиком в цехе. Уже там-то это должно было быть — вне всяких сомнений.
— Э, господин Ля’Сахр, сэр, — остановил Карамельного Магната один из рабочих. — Простите, что останавливаю вас, но у нас небольшие проблемы.
— Какого же рода?
— Технические. Сломался один конвейер, сэр, и уйдет время, чтобы починить его. И все бы ничего, но это сбивает всю остальную работу…
— И какие у вас идеи? — Магнат старался выстреливать короткими предложениями.
— Ну, остановить работу, починить его, а потом продолжить… Но это замедлит темп, сэр…
Ля’Сахр улыбнулся. Ну конечно, они знают о его любви к четкости — к тому, чтобы все работало, как часы.
— Ничего, убытки мы потерпим. Делай, как считаешь нужным, и прости меня, я очень тороплюсь…
Через несколько минут Карамельный Магнат вошел в кабинет. Он редко работал, да и, в принципе, был здесь — только хранил бумаги, и все, больше ничего.
Отперев один из ящиков, мужчина достал стопку скрепленных листов бумаги. Избавившись от скрепки, Ля’Сахр начал рассматривать и вычитывать через свои красные очки — не то — сварщика, не то — ныряльщика, — каждый документ, спешно откладывая в сторону лишнее.
Достав очередной лист, он улыбнулся.
— Да, это тот самый. Карамель, которую совсем недавно продали в Златногорске — в большом количестве и одному человеку. Ну что ж, попытка — не пытка.
Ля’Сахр сложил документ пополам, спрятал в карман и, погасив свет щелчком пальцев, вышел вон, закрыв кабинет. И Магнат совсем не обратил внимания на один из листов, что остался лежать на столе — он гласил о поставках крупной партии прямиком в Сердце Мира. Но сей документ не вызвал бы у Карамельного Магната и толики удивления — в конце концов, обычная контрабанда, все в порядке.
А вот Супримурс, член Правительства, проявил бы большой интерес к этой бумаге.
Денвер набрался смелости. Сейчас, с целой грудью этой самой смелости и, наконец-то, под зонтиком, он затаился около магазинчика Магната на Малиной Улице, прижавшись к стене, как плющ.
Главный редактор вслушивался, пытаясь отсортировать важные звуки от шума идущего дождя. Все равно, что перебирать гречку в поиске малочисленных, но противных черных зернышек.
Раздался звук закрывающейся на ключ двери, потом — шаги и хлюпанье.
Денвер положил руку на карман, убедившись в присутствии своего блокнота. Дела надо было доводить до конца, и если одно расследование провалилось, правда, обратившись второй, ужасающей сенсацией, то надо было рассказать о другом. И главный редактор «Сплетника Златногорска» был почему-то более, чем уверен, что Ля’Сахр добьется намного больших успехов, чем скоропостижно почивший Эдрик. Только надо действовать аккуратно — никто не любит, когда за ними следят. Тем более, могут подумать, что убийца — сам Денвер. А если все пройдет успешно, останется поговорить с Магнатом о его небольшом приключении — выйдет расследование о расследовании, расследование в квадрате, иными словами — одна из тех картинок, на которой изображена эта же картинка, на которой изображена эта же картинка… и так далее.
