Денвер, сумевший отбиться от желающих увидеть свое имя в свежем выпуске «Сплетника Златногорска», выбежал из кабака и выдохнул с таким же облегчением, с которым выдыхает грешник, наконец-то сбежавший из своего котла. Тут было сухо — от воды на крыльце героически спасал козырек, а вот за ним ничего не поменялось, если только не стало хуже.
Главный редактор решил закурить, и уже было достал трубку — но вспомнил, что и так потерял кучу времени, а под дождем ничего не получится. С досадой в душе и на лице он спрятал курительный прибор обратно вглубь фрака, прикрыл голову рукой, словно это могло хоть капельку помочь, и нырнул — именно нырнул, при таком-то количестве воды — в объятия улицы.
Следы Эдрика простыли — неудивительно, Денвер ведь даже не засек, сколько времени провел в «Пузатом ворчуне», выслушивая нелепые россказни. Кто-то даже предположил, что Штульц совершил самоубийство. Ха! Да многое они знают о том, как совершают самоубийства и, самое главное, какого рода люди их совершают — главный аукционист уж точно не был одним из них.
Денвер покрутил головой, но вокруг была лишь тьма с горящими глазами-фонарями. И тогда, он принял важное и, пожалуй, единственное возможное решение — довериться интуиции и идти, куда глаза на данный момент не глядят, но могли бы, смени погода свое настроение со скверного на более-менее радостное.
Откровенно говоря, он плутал, как слепая мышь по тем лабиринтам, которые для них строят ученые умы — постоянно тыкался носом в стену какого-то дома и разворачивался, вновь выходя на центральную улицу. Знание города, конечно, помогало — Денвер точно определил, что идет по Торговому Кварталу, и улица, которая, хоть ее и не было видно, чувствовалась под промокшими ногами, приведет его к Борделю Доны Розы. Что ж, неплохой пункт назначения, если он все же не найдет жандарма.
Он продолжал идти, ведомой лишь своей интуицией, чуйкой, если хотите, абстрактным фонарем-ориентиром в этом вполне реальном и даже слегка ощутимом мраке.
Но Денвер совершенно забыл смотреть под ноги. Хотя, с какой-то точки зрения это было правильно — зачем смотреть, все равно ничего не увидишь.
Главный редактор споткнулся и полетел вперед, очень удачно ударившись о стену соседнего дома. Не окажись она там, где оказалась — и Денвер кубарем покатился бы по мокрым улицам. Жильцы, к его счастью, удара не расслышали — Денвер был довольно… скажем, тонким. Слово, помогающую идеально описать фигуру некоторых людей, не называя их при этом тросточками, кишечными палочками, досками и тому подобным.
Подхватив свой полосатый цилиндр и потерев его рукой, главный редактор газеты наконец-то посмотрел под ноги, и сердце у него ушло в пятки.
Внизу, на брусчатке, омываемая потоками воды, лежала груда золотых доспехов. Присмотревшись к броне уже привыкшими к темноте глазами, Денвер увидел тело Эдрика — с перерезанным горлом. Сломанное Леденцовое копье валялось в стороне, рядом, в лужах, скучал открытой зонтик, и ветер грозился унести его в далекую страну, название которой почему-то сложили из двух букв.
По телу Денвера пробежался холодок — покруче сибирских морозов. А что, если убийца еще рядом?.. Этот приступ страха тут же сменился здравомыслием (здоровыми мыслями) и здравоцинизмом (здоровым цинизмом) — чувствами, которые были присущи Денверу как представителю своей профессии. Во-первых, зачем он нужен убийце? Правильно, не за чем. А во-вторых — это же еще одна сенсация! «Провальное расследование — жандарм становится жертвой убийцы», — это ли не идеальный заголовок?
Денвер обошел труп, внимательно осмотрел его, заметив в стороне окровавленный нож. Он подметил эту деталь, но не прикоснулся к оружию — в целях безопасности. Пускай все думают, что он ничего не заметил. Чем лучше другие понимают, что ты знаешь меньше, чем требуется, тем крепче и, главное, безопаснее, ты спишь.
Главный редактор «Сплетника Златногорска» поднял зонт и прикрылся им от дождя, продолжая изучать тело и собираясь с мыслями. А потом он, отойдя чуть поодаль от трупа, заорал:
— Убийство! Еще одно убийство! Пал жертвой великолепный жандарм!
И повторилось все, как вспять. Весь Златногорск, от мало до велика, вылез из уютных норок и пополз во мрак — чтобы увидеть плоды еще одного преступления. Новость вновь разошлась воздушно-капельным путем так же быстро, как вирус в коммуналке.
Магнат, смотря один глазом на труп Эдрика, а другим — на Денвера, всхлипывающего и оживленно беседовавшего с толпой, склонился над лужицей, где лежал еле различимый, измазанный кровью ножик. Ля’Сахр аккуратно рассмотрел орудие убийства, так же аккуратно поднял и спрятал в карман белого пальто-халата.
Он вновь разогнулся в полный рост, оглядел осколки карамельного копья — его творения — и снял шляпу. Дона Роза превратилась в существо, которое и пару слов связать не могло — речь превратилась в кашу из всхлипываний, слез и соплей.
— Как-же… как-же так, — выдавила хозяйка Борделя.
— Не нравится мне все это, — Магнат всмотрелся во мрак.
— А ведь он говорил, — послышался голос из толпы. — Что напал на след…
— Интересное замечание, — ответил Ля’Сахр. — А он не говорил, на чей?
— Ну, на след убийцы, кого же еще!
— Понятно.
— Ля’Сахр, — наконец-то нашла силы Дона «Чайная» Роза. — Как ты думаешь, это был тот же убийца? Он что, метит в высший свет?
— Я ничего не понимаю, Дона, ничего, — отозвался Магнат. — Но, если моя догадка окажется верной, может статься, что это один и тот же… ну, человек, наверное. Хотя, здесь все намного проще — перерезать горло ножом, в такую погоду. Меня смущают две вещи, Дона Роза — убийств у нас не было отродясь, не считая, конечно, Платзовских. Конечно, мог найтись еще один осмелевший идиот — вдобавок к убийце судьи. Только проблема в том, что Эдрик — не Штульц, нет… Эдрик способен, был способен, завалить обидчика. Тем более — с копьем.
— Да, да, ты прав, конечно. До сегодняшнего дня у нас никто и никого не убивал, — женщина высморкалась. — А что за вторая вещь?
— Он ведь дал отпор, Дона. Посмотри — копье не сломалось бы просто от падения, и оно лежит слишком далеко от его тела. Если бы наш жандарм свалился, держа его в руках, оно бы валялось рядом, целое. Эдрик — при всем уважении — мог быть немного глуповат, но силе его можно было позавидовать — в такие-то годы. Он бы повалил почти любого, если не любого — тем более, с копьем против ножа…
— И что это все значит? Что теперь будет? Нас осталось двое — а Платз так далеко…
— Я доложен проверить правильность своих мыслей, — протянул Карамельный Магнат. — Посмотреть некоторые бумаги…
— Ты что, бросишь меня одну?!
— Нет, конечно, нет, — Ля’Сахр сочувственно улыбнулся. — Пойдем, возвратимся в Бордель — здесь делать нечего.
И они ушли, накрывшись плащом из льющего дождя. По дороге, Магнат резко схватился за карман и ощупал его. Удивление на секунду пленило его лицо — а потом сменилось озарением.
