Видимо, не найдя среди моих веснушек надписи «надежная личность», Зак поморщился точь-в-точь как Бен, когда из-за капризов заказчика приходится переписывать код, и вздохнул.
— Просто, знай, что я правда прошу прощения, — сдержанно произнес он, складывая руки за спиной, отчего плечи его стали еще шире. — Не только из-за того, что Ева и Бен сказали…
— …а потому что мне жаль, что я говорил с тобой подобным образом. Мне. Жаль.
Повисла тишина, в которой, к моему удивлению, не слышно было свиста рака. Стоило поднять глаза к небу. Может, там свинья полетела или хоть комета какая. Ну не могли искренние извинения Зака передо мной остаться без сопровождения других редких феноменов!
Однако я продолжала внимательно изучать мужчину. Его лицо в этот момент выражало такую искренность, что мне захотелось обвить пальцами крупную ладонь, передать физически свое принятие извинений, но язык следовал другому желанию — свободы.
Зак почесал затылок и выдал короткий смешок.
— Спокойной ночи, малышка Лестер, — кинул он, направляясь в свой домик.
40
Субботнее утро радовало солнцем и возможностью полноценного отдыха на свежем воздухе. Праздничный обед по случаю дня рождения брата Роуз Оливера Карнеги было решено провести под открытым небом.
Пока мужчины выносили и расставляли на столе беседки угощения, заранее приготовленные женским коллективом, Келли, Роуз и Ева тискали щенков, а я присела рядом с именинником на лавочку, с которой открывался завораживающий вид на горную местность. Этим пейзажем можно было любоваться часами, чем часто и занимался мистер Карнеги.
— Знаешь, деточка, — начал он после продолжительного молчания, — моя жена была моей соседкой сверху. Вернее, она ею была, когда мы познакомились. Но по жизни она была… солнцем. Ее кожу от и до усыпали те же его поцелуи, которыми одарили тебя.
Оливер мягко улыбнулся, и морщины вокруг рта и глаз углубились, напоминая о том, что делал он так часто. Достав карточку из нагрудного кармана, старик протянул ее мне.
То был черно-белый снимок, на котором красовались двое: женщина с фатой поверх зачесанных в стиле семидесятых волос и мужчина в разнобойном костюме-тройке. Переплетенные пальцы, искренние улыбки, блестящие глаза — именно так должны выглядеть влюбленные. И лишь настолько поглощенные друг другом люди должны вступать в брак.
Не уверена, помнит ли Оливер, что я знала Киру, или считает, что рассказывает о новом для меня человеке, но в любом случае приятно было увидеть ее снова.
Я мысленно предала картинке цвет: огненно-рыжие волосы, фарфоровая кожа в крапинку, румяные щеки, теплые шоколадные глаза.
— Она была настоящей красавицей.
Мужчина согласно кивнул, держа в руках одно из последних фото жены. Он водил по нему пальцем, поглаживая любимую по серебристым волосам.
— Мне пришлось долго ждать ее расположения, но это того стоило. Видишь ли, деточка, когда мы встретились, Кира была замужем.
В моей голове тотчас всплыл отец и то, как измена больно ударила по маме. Я не хотела дальше слушать рассказ, не желала портить хорошие воспоминания о супругах Карнеги, но Оливер продолжил:
– Я был ее другом.
Облегченный вздох вышел настолько громким, что я опасливо покосилась на старика, проверяя, не предал ли он этому особого значения. Но мистер Карнеги смотрел прямо перед собой, будто в небе над горами показывали фильм о его прошлом.
— Я был рядом, когда ей нужно было выговориться, когда ей требовалась помощь или простой совет. И пусть мне хотелось быть с ней всегда, я должен был ждать, пока Кира сама этого захочет.
— И она ушла от мужа? — я подсела ближе. — Она выбрала вас?
— Все было немного сложнее, деточка, — с тяжелым вздохом произнес Оливер. — Она многое пережила и многое потеряла, а я был с ней. Я был рядом долгие годы, пока она приходила в себя.
На моей памяти миссис Карнеги никогда не говорила. Могло ли это быть следствием психологической травмы?
— Она… — начала я после затянувшейся паузы. — Ее муж… он…
Мне не удалось закончить предложение, а Оливер не собирался мне помогать: его глаза застелила печальная дымка, кустистые брови сошлись домиком.
Понимая, что сегодня мне не суждено узнать, как именно Карнеги пришли к своему «долго и счастливо», я решила не наседать. Лишь обвила плечи мужчины руками и осторожно прижалась, стараясь понять границы допустимого жеста поддержки. Оливер не отпрянул, а морщины улыбчивого человека вновь углубились.
— Можешь спросить у Роуз, а можешь поверить мне на слово, я знаю взгляд, которым смотрит любящий мужчина. Я смотрел так на Киру. Мои племянники так смотрят на своих половинок. Так Бен смотрит на тебя, деточка.
В груди царапнула досада, но я не дала ей отразиться на лице, продолжая кивать и мило улыбаться.
Разумеется, для родственника подобные слова — норма. Мистер Карнеги не вникает в семейные разборки: не испытывает, не прощупывает, не пытается вывести лгунов на чистую воду. Как и сестра, он наивно верит в то, что Бен отыскал родственную душу, и мистическим образом находит подтверждения этому извне.
Осознание этой логической цепочки и огорчило. А ведь часть меня (та, которая с недавних пор хулиганит, путая мысли и толкая в горячие руки друга) надеялась, что старик говорит правду. Глупенькая, недальновидная, вдохновившаяся сотней-другой романов о любви до гроба, она очень хотела бы верить его словам.
— Даже Стивен так глядит на Роуз. И хотя чертовски сложно поймать этот взгляд на людях, мне удалось пару раз, — Оливер поднял брови в горделивом жесте, и я засмеялась. — Верь мне, вы с Беном хорошая пара, деточка. Очень хорошая пара.
Всего неделю назад мистер Бенкс говорил абсолютно противоположные вещи. Уверена, еще не раз скажет. И будет прав. Наша с Беном симпатия — простое представление. У актеров, играющих влюбленных, нет чувств друг к другу.
С другой стороны, разве разумно слушать глыбу прямиком из Северного полюса? Не разумнее ли будет притвориться, что правда веришь человеку с чистым сердцем и богатым жизненным опытом? Хотя бы ради того, чтобы не возвращаться к подавленному состоянию, чтобы уберечь свои нервы?
Я покрутила кольцо на безымянном пальце. Сверкающий камушек по центру будто подмигивал мне, отражая лучики солнца идеальными гранями.
Пока не уеду из Теннеси, не могу добровольно сдаться в дурдом, а значит, можно ненадолго расслабиться и позволить себе побыть чуточку безумной. Можно хотя бы помечтать!
«Так Бен смотрит на тебя», — кружилось, вертелось и лилось песней в моей голове, пока я продолжала играть с кольцом.
41
— Лоис, дорогая, — подготавливала меня к удару под дых Роуз, — могу я кое-что спросить у вас с Бенджи?
