Порвать — порвешь, сделать — не сделаешь.
Поэтому Эд ровно в запланированное время закончил выносить мозг японским партнерам и не стал больше никому звонить, закрыл рабочую электронную почту, вышел на улицу и загрузился на заднее сиденье собственного джипа.
— Добрый вечер, Эдуард Александрович.
— Хорошо бы, чтоб он был добрый, — пробормотал Эд и растянулся на заднем кресле, отчаянно пытаясь понять, отчего так сильно гудит мозг.
День и вправду был сложный. Работа, работа, Сапфира, переговоры с матерью, финансовая транзакция из-за продажи акций. Паршиво. И до чего же все паршиво. Все-таки надо было с нуля, без вранья и по-честному. Зашел, представился, предложил продать акции, а потом уже подкатил и со своими "личными активами".
Все-таки львиная доля претензий Светы к Эду заключалась в том, что не сказал про похороны, а второй слой промахов был сложен из того, что он ей изначально соврал. Не будь этого — и бороться Эду бы пришлось только с её предубеждением против детей любовников. Ну, одно-то исключение можно было бы сделать? Второго не надо, во-первых, тогда это перестанет быть исключением, во вторых — нет, ей это не понадобится, Эд был намерен занять все свободное в мире Сапфиры место, что в принципе отводилось для мужчин. На постоянной основе.
К тому же не очень-то ей этот факт натирал до этого. Ну, не знала, да. Но вполне же Эд её как Антон устроил в итоге, она даже предлагала развитие отношений несколько дальше, чем пара перепихов.
Вопреки привычке продумывать все, до последней возможной буквы, выгружаясь у подъезда Сапфиры, Эд никаких конкретных планов не строил. Все может пройти как вчера, если, конечно, во вселенной завелись розовые единороги, или если в жизни Светы за эти несколько часов, что они не виделись, произошел очередной трэш и она снова сдастся.
Наиболее вероятно, конечно, что не произойдет ничего. Она может молча пройти мимо, обдав Эда ледяным презрением, а может обматерить — и это неплохо, удастся зацепиться с ней языками. Зажимать ее Эд не собирался, он не был намерен нарушать её личное пространство, пока она сама того не захочет. А она — еще некоторое время точно не захочет, пока Эд что-нибудь не придумает. Осталось только понять, что вообще нужно придумать…
Эд курил. Медленно, неторопливо, растягивая сигарету подольше. В голове роилась мыслями всякая хрень, вроде того, что даже курить начал после того, как репетитор, то ли с большого бодуна, то ли просто ей приглючилось, что от Эда пахнет табаком, и, решив что Козырь-младший курит, милейшая Раиса Петровна сообщила об этом отцу. Эд тогда поимел “серьезный разговор”, после которого попробовал уже из принципа “ну раз уж досталось, дайте поглядеть за что”. И все было вот так, ему категорически было нельзя что-то запрещать, потому что стоило только услышать один запрет — как мозг желал получить именно вот это, запретное, не дающееся. Только оно давало Эду ощущать удовлетворение от обладания полученной и честно выдранной из пальцев соперника наградой.
Так было и с Сапфирой. Эд вечность назад услышал запрет.
“Эта женщина — моя”, — сухой голос отца и непривычно острый взгляд.
Спустить на тормозах, заявить, что не хочет видеть “эту”, из-за которой несчастна мать, Эду было проще простого. Куда проще, чем оказаться наедине с самим собой, с идиотской привычкой хотеть то, что запрещено. Но идея конкурировать с отцом была паршивой. Неправильной. Поэтому не было стыдно даже за то, что чуть охладил отношения с ним же. Эд просто не хотел тогда видеть её лица, не хотел знакомиться, а ведь отец привозил Сапфиру к нему на вечеринку тогда именно за этим — чтобы “ввести в семью”. И Эд был прав: как только увидел, крыша поехала еще сильнее. Потому что да — Света отвечала его вкусам. Даже более чем.
Надеялся на то, что полегчает, если окажется рядом, если уже получит её, но… Нет, это не сработало. Потому что с ней все было до сих пор непросто. Один раз выиграл — два раза проиграл.
И нет, оказывается, не так и занятно было получать подчинение и уважение просто так, по умолчанию, как это давали другие сабы. Завоевать было интереснее.
А запреты… Они же не закончились. Света умудрилась послать Эда больше раз, чем в принципе его за всю жизнь посылали женщины. А уж интонации тех отказов — это отдельная песня. Никакого флирта, никакого «говорю «нет» — думаю «да»». Света говорила каждое свое слово с зашкаливающей искренностью. Не женщина — опасная бритва. Один раз зевнешь — и все, кранты.
Интересно, была ли она сегодня на работе? Стала ли возвращаться под крылышко психующего Вика, насколько доблестно она его спасла? Ноги он её целовал? А должен бы…
Так, и где она вообще?
Эд отошел от подъезда, задрал голову, отсчитал двенадцать этажей и попытался поиграть в зоркого сокола. Свет не горел. Во всех трех окнах её квартиры, что выходили на эту сторону. Были, конечно, еще два с той стороны, и Света могла находиться в одной из тех комнат. Эд позвонил в домофон — ему никто не ответил. Может, и вправду нет дома, может — нарочно игнорит. С неё станется. Если так — то это будет грандиозное разочарование. Хотя… Она ж должна понимать, что с Эда станется и подняться. И он в принципе поднимется и будет трезвонить в дверь, пока Света не откроет — пусть даже и для того, чтобы швырнуть в него какой-нибудь альтернативой вазы.
Так, еще одна сигарета — и можно будет подняться.
И снова Эд курил медленно, задумчиво пересчитывая вылезающие на вечернем осеннем небе звезды, по старой финансовой привычке выискивая недостачи и размышляя, кого из божественного пантеона мог бы натянуть за звездную недоимку.
Стоит ли спрашивать с Зевса, что его Плеяды не явились “на работу” в полном составе, видимо, обеспечивая своему громовержцу горячую, полную приключений ночь. Или стоит-таки спросить с того придурка-историка, который, еще в бытность Эда в частной школе, вытрахал всей этой астрономической мифологией мозг. Зачем? Ну, видимо, чтобы мозги было чем занять в такие моменты. Надо же, какая чушь Эду вдруг пригодилась.
Когда черный простенький Фольксваген проехал за шлагбаум — он не особенно обратил на это внимания. Ну, дешевая тачка, ну, у элитного дома. Может, пиццу кому привезли, может, гости к кому-то приехали. Ну, подумаешь два придурка слегка кавказской наружности вышли из машины и вразвалочку направились вдоль дома. Ну, дебилы, да, не могли сразу к нужному подъезду подъехать.
