— Ты предпочла остаться со мной, а не поехать к родителям. Тебя гложет чувство вины за это. Если бы я никогда не появился в твоей жизни, у тебя было бы еще одно воспоминание с твоей мамой, а не то, когда ты разговаривала с ней в последний раз и лгала ей об уборке и стирке, чтобы провести больше времени со мной. В тот вечер ты сказала, что вы можете встретиться в любое время. Теперь это невозможно, и ты умираешь внутри из-за этого. Я думаю, что ты можешь еще долго чувствовать себя виноватой, но я буду все это время рядом. Я не позволю тебе переживать это в одиночку.
— Я не могу, не сейчас.
Слезы опять застилают ее лицо и это заставляет меня испытывать мои силы на прочность. Я сам готов развалиться на части, видя ее страдания. Я бы забрал ее боль себе, если бы мог.
— Тебе ничего не надо делать. Просто позволь мне обнять тебя.
После примерно тридцати минут сидения с ней на крыльце, она в конце концов обнимает меня. Мы молчим. Слова не нужны. Я не даю пустых обещаний и не говорю ей, что все будет хорошо, потому что знаю, что для нее это еще долго не будет так.
Когда у нее урчит в животе, я несу ее в дом и заставляю сесть за обеденный стол. Накладываю две тарелки еды, но моя попытка уговорить Лазаря Моисеевича присоединится к нам безуспешна. Пока в дом не приходит женщина примерно его возраста по имени Лидия. Она заставляет его выйти из спальни и поесть.
Настя не съела и половины того, что я положил ей на тарелку, но даже несколько кусочков в этот момент — это тот, на что я надеялся.
Когда я убираю посуду со стола, слышу разговор Лидии с отцом Насти. По обрывкам фраз, доносящихся из коридора, я понимаю, что у них какая-то проблема. Что-то связанное с похоронами.
Если Насте что-то нужно, она это получит. Стараюсь подслушать, вытягивая шею. Я знаю, что меня поймали с поличным, когда Лидия заходит и хмуро смотрит на меня.
— Им что-то нужно, но они не знают, как это сделать? Настя не скажет мне об этом сама. Пожалуйста, скажите, в чем нужна помощь? Ради Насти я сделаю все, что угодно.
— Она действительно так много значит для тебя?
- Я люблю ее, — признаюсь я, думая, что должен был сначала сказать эти слова Насте.
— Им трудно найти тех, кто будет нести гроб. Нужно шесть крепких мужчин.
Я могу решить эту проблему. Извинившись, выхожу из кухни и делаю пару звонков.
После разговора с отцом Насти, я следую за ней в ее комнату. Знаю, что она устала. Я также знаю, что ей будет трудно заснуть, и я не хочу, чтобы она терялась в своих мыслях, оставшись наедине с собой.
— Мой отец не разрешает мальчиков в моей комнате, — бормочет она.
— Здесь нет мальчиков.
Вижу полуулыбку на ее лице, когда она поворачивается ко мне.
— Хочешь, я помогу тебе принять душ?
— Я ничего не хочу, кроме как спать.
Она раздевается и забирается в постель.
— Я думаю, тебе пора идти.
— Насть, я уже сказал, что не оставлю тебя.
— Я не в настроении трахаться. Ты должен уйти.
Проглатываю ее грубые слова без возражений. Раздеваюсь до боксеров и ложусь на кровать рядом с ней.
— Папа разозлится, если узнает, что ты здесь.
— Я не останусь. Я уйду сразу, как ты заснешь.
Конечно, я надеюсь вернуться утром до того, как она проснется. Но сейчас я не собираюсь этого озвучивать. Я планирую быть все время рядом, пока не буду уверен, что с ней все в порядке. Это может занять дни, недели или годы, но я буду рядом и буду полезным для нее любым возможным способом.
— Обещай, что уйдешь, когда я засну, — ее голос хриплый, и я ненавижу, что она плакала весь день, а меня не было рядом, чтобы утешить ее. Ненавижу, что смерть забирает людей, которые нужны, людей, которых любят.
— Обещаю.
37НАСТЯ
Он не ушел, как обещал.
Папа сказал Паше, что благодарен ему за то, как он поддерживает меня. И попросил его не уходить, так как сам он больше не может оставаться сильным для меня.
В течение последних двух дней Паша сделал столько всего для нас. Он отвечал на звонки, заботился о еде и даже организовал людей, чтобы нести гроб. Это были несколько парней, которых я видела тогда на дне города, сидящих под белыми зонтиками. Еще какой-то парень с его работы, Саша, кажется. Мне было трудно сосредоточиться, когда он представлял его мне. А также Андрей и Роман, пришедший со здоровым татуированным мужчиной с длинными волосами, которого он представил как своего дядю. Я была шокирована и так признательна этим мужчинам, что они пришли, отложив все свои дела в сторону.
На кладбище было много людей из больницы. Это было и благословением, и проклятием — видеть, как все эти люди пришли, чтобы выразить почтение моей матери.
— Если тебе нужно отдохнуть от всего этого, просто скажи, — говорит Паша, когда после похорон мы возвращаемся домой в сопровождении самых близких людей.
Я лишь слабо киваю.
У меня, действительно не осталось сил, но мне кажется невежливым уходить сейчас в свою комнату, когда в доме столько гостей, желающих выразить свои соболезнования.
Я благодарна ему не только за помощь по дому, но и за то, что он не позволил мне отгородиться и утонуть в моем горе. Очередная слеза бежит по моей щеке.
— Вот, возьми, — поднимаю глаза и вижу, как моя лучшая подруга слегка улыбается мне, протягивая платочки.
Лара с Пашей не оставляли меня ни на минуту, работая в слаженном тандеме, как старые друзья.
С самой церемонии я не могу стоять самостоятельно, но, Паша был все время рядом, поддерживая своими любящими руками, будучи моей силой. Я не смогла смотреть, как маму опускают в землю. Это воспоминания, которые я отказываюсь помнить.
Я буду помнить, как она улыбалась. Как любила петь, стоя у плиты.
Я буду помнить, как она гордилась своей работой и тем, что я пошла по их с отцом стопам.
Буду помнить ее нежное прикосновение ко лбу, когда мне было плохо, и обещание, что завтра мне станет лучше.
