Вот теперь я смотрела на Катрин как на сумасшедшую.
Молча отступила и пошла в дом, в одной из комнат на втором этаже отыскав Сару Слеперс.
Девушка перед зеркалом заплетала цветы в волосы. Ее вечно молчаливой подруге я велела выйти, но та недоуменно уставилась на меня и не шелохнулась. Но у дальней стены зашевелилась другая девушка — я ее не заметила сразу. Бледная и худая, но в ярком красном платье, странно улыбалась мне…
Сара с тревогой посмотрела на меня, в то время как в моих глазах полыхало пламя злости.
— Если хотели поговорить со мной, могли просто попросить, — вступилась она за подруг, отложив цветы.
Поднялась и вслед за мной вышла из комнаты.
— Чего вы хотите? — прямо спросила она, когда мы остались одни.
— Чтобы ты вместе со мной села в машину.
— Нет!
— Все это… Коммуна, и все что происходит здесь… Это безумие, Сара! — процедила я.
— Так уезжайте! А меня оставьте в покое. Эта жизнь мне подходит!
— Это неправда…
— Да что вы знаете?
Собравшись с мыслями, говорю спокойно:
— Дилан не любит тебя и никогда не полюбит.
Сара в привычной ей манере дерзко усмехнулась.
— Да что вы знаете о его любви? Что вы понимаете в жизни здесь? Вы только одну ночь провели с нами!
— И я хочу забыть эту ночь как страшный сон, поверь.
— Так уезжайте! — снова вспылила она. — Живите своей жизнью и забудьте. Чего вы прицепились ко мне?
— Тебя не должно быть здесь. Это неправильно!
— А что правильно? — разозлилась Сара. — Как мачеха выйти замуж за старика и нарожать ему кучу детей? Выйти замуж за Бобби Джонса?
— Ты говорила, что любишь Бобби.
Она не сказала ни да ни нет, только в глазах сверкнуло некое теплое чувство. Но то чувство мгновенно развеялось и в глазах снова сгустились тучи.
— Я не положу свою жизнь на жертвенный алтарь общепринятых ценностей, придуманных когда-то другими людьми. Я сама решу, что мне нужно, — решительно изрекла она. — Я люблю Дилана. И я выбираю эту жизнь!
— И готова делить его со всеми ими? — махнула рукой, подразумевая всех членов коммуны.
— Вы были женой. Любовницей. Затем снова женой. У вас были любовники… Так чем, то что делаете вы отличается от того, что делаем мы, разве что, в отличие от вас не заключаем браки и не разводимся?
— Начнем с главного: я не устраиваю оргии. И лишена удовольствия наблюдать за тем, как мой мужчина спит с другой.
— Если он этого не делает у вас на глазах, еще не значит, что он не делает этого у вас за спиной, — усмехнулась Сара, подразумевая мое собственное прошлое, когда невестой Джона еще была Мелисса Бауэр. По ее замыслу это должно было больно кольнуть меня, но не кольнуло. — Как бы там ни было, все упирается в границы нравственности, придуманные когда-то другими людьми. Я перешагнула через это.
— Вижу, — недоверчиво протянула я, потому как ясно видела, как в этих решительных глазах рвала и метала собственница внутри Сары. Ее гордое самолюбивое «я» не желало быть подавленным. Оно бунтовало, разгоралось с претензией разорваться подобно атомной бомбе и смести все на своем пути.
Нет, Сара не принимала эту жизнь. Обманывая себя, она терпела ее ради Дилана.
Сделка с совестью. Сделка с гордостью. Сделка с мерзавцем. Как мне все это знакомо…
Любовь страшное чувство, когда она расцветает в гнезде гадюки целиком и полностью отравленная ядом змеи.
— Любить можно по-разному, — заглянув в глаза Саре, уже мягче заговорила я. — Жестоко, деспотично. Нежно. При любом раскладе, главное, чтобы это было честно… И, чтобы это действительно была любовь.
— Теперь расскажете о вас с дядей Джоном, — закатив глаза, не скрыла своей скуки Сара.
— Ну, взять, к примеру, нас с Джоном, — решительно кивнула я. — Ванильной нашу историю назвать нельзя. Друг к другу мы были довольно жестоки. Непреклонные упрямцы и злые эгоисты. Мы обманывали друг друга, грабили… Но при всем при этом были достаточно честны в тех чувствах, что испытывали друг к другу. Хотя довольно долго шли к тому, что есть у нас сейчас. И тем не менее… — Намеренно выдержала паузу. Сара на меня не посмотрела: — У нас с Джоном есть целая история. Я бы спросила, какую ты можешь рассказать историю о вас с Диланом..? Я бы спросила, если бы доподлинно не знала, что у Дилана и Сары Слеперс нет никакой истории… Дилан и его коммуна. А Сара Слеперс где-то там…
— А я разве против? — неожиданно резко Сара обратила ко мне острый взгляд. — В коммуне нет «я». В коммуне «мы», и я приняла это. Если наш образ жизни кажется вам аморальным, это проблемы только вашего ограниченного «я». — Шагнула ко мне, с вызовом заглянув в глаза. — Любить можно по-разному. Разве не это вы только что сказали? Мы, к примеру, любим вот так. И я всем довольна. Если вы здесь только из-за меня, то уезжайте. Не мучайте свое ограниченное «я».
— Лгунья, — уверенно и коротко изрекла я, точно зная, что своим высказыванием растревожила ее глубокие незаживающие раны. — Я уезжаю. И у тебя не так много времени прислушаться к собственному самолюбию, поднять с колен гордость и присоединится ко мне.
Не дожидаясь, что мне скажет на это Сара, развернулась и решительным шагом направилась к лестнице. А она, обозленная, все-таки крикнула мне в спину:
— Вы все делаете вид, будто знаете лучше! Я сама во всем разберусь…
Я ничего не ответила. Все что я хотела сказать ей, уже сказала. Теперь мне нужен был телефон и… Сару, судя по всему, из коммуны придется вызволять по-плохому. Без нее из Конектика я не улечу.
Я не спустилась по лестнице, а пошла в комнату Дилана. «Я»… «Мы»… Любовь настолько ослепляет? Похоже, что так. У Дилана-то своя собственная комната есть. Есть и другие очевидные вещи, но Сара Слеперс и другие члены коммуны их в упор не замечают.
Я дернула дверь и вошла в комнату с двумя большими окнами. Все здесь было в точности как вчера, обтрепанная краска, щели в окнах, та же мебель, вот только телефона на столе не было.
Почувствовав неладное, я быстро спустилась вниз по лестнице и вышла на улицу. Пошла к машине. Зеленый седан по-прежнему стоял на своем месте, а вот небесно-голубого универсала уже не было. Дернула дверь арендованной в Конектике машины и залезла в салон. Вынув из бардачка ключи, провернула их в замке зажигания, но машина не завелась. Попробовала снова — ничего.
— Черт бы вас подрал, — в стиле Хэнтона протянула я, поджав губы.
Выползла из салона зеленого автомобиля, заметив Дилана. Он приближался ко мне легкой непринужденной походкой, с руками, спрятанными в карманы брюк. На нем свободная рубашка. На шее болталась какая-то веревка.
Улыбнулся мне, спросив на ходу:
