Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
— Конечно. Они и сейчас рождаются. Только он у них очень слабый и почти всегда связан со зрением.
— Видящие?
— Это, считай, элита! Самые сильные!
Ана посидела, попивая напиток. Я обдумывал ее слова, когда она с каким-то сомнением в голосе сказала:
— Вообще-то, магом можно сделать любого человека.
Я тут же вскинулся:
— Не понял!
— Небольшая инъекция, и ты — маг!
— Кто, я?!
Девушка опять рассмеялась:
— Ты, ты. Это еще древние знали. Они, вообще-то, побольше нашего знали.
Ана, похоже, дразнила меня. Я решил проявить выдержку и терпение.
— Дело в том, что практически это неприменимо. Получившие такую инъекцию начинают воспринимать магию ярко и ощутимо, но непредсказуемо. Если у человека, например, был слабый дар музыканта, то может обостриться тактильное восприятие или любое другое. Следовательно, навыки, выработанные предыдущим опытом, работать не будут. Кроме того, в любом случае такого человека надо будет помещать в интернат и выращивать из него скелле. Да, забыла сказать, эффект от укола полностью проходит в течение недели — после чего надо опять колоться. Делать такие эксперименты с детьми никто не позволит, а взрослые не годятся для интернатов. Что-то происходит с мозгом после взросления — очень трудно прививаются нужные рефлексы. В прошлом, древние много занимались этим, но, насколько я знаю, в конце концов отказались. Количество сумасшедших после первой же инъекции равнялось количеству погибших.
Ана помолчала. В темноте мне казалось, что она разглядывает меня.
— В любом случае, сегодня никто не знает, где взять или как получить то вещество, которое использовали для этих целей древние. Ну, удовлетворил свое любопытство?
— Угу. Понятно, что дар связан с наличием какой-то химии в клетках мозга. Понятно, что та бодяга, которую химичили древние — не одно и то же, что образуется в голове от природы. Непонятно, что это за вещество, и непонятно, почему оно накапливается неравномерно в разных отделах мозга. Если бы это была просто химия, то она бы попадала во все ткани, насколько я могу судить. Короче, тут для меня тупик. Я инженер, а не биолог или врач. Я даже в химии разбираюсь на уровне первого курса технического вуза. Из того, что я уже знаю об источнике — его проявления связаны с нарушениями однородности кристаллических веществ. В клетках человека, предположительно, это могут быть какие-то крупные молекулы, вроде белков или нуклеиновых кислот. Отсюда вывод — у меня и так загадок полно, не будем множить сущности. Древняя химия — не для меня.
— Ну, ты сказал! Я половину не поняла! Что за нукли — как оно там?
— Чтобы продать что-то ненужное, надо купить что-то ненужное! Чтобы объяснять, надо самому понимать! Это один мудрец на Земле сказал.
Ана произнесла с явной издевкой:
— Какой ты умный!
Я посмотрел на темный силуэт девушки:
— Так, Шарикову больше не наливать!
Глава 31
На скале мы провели три дня. Удивительно, но я чувствовал себя совершенно здоровым — ну, побаливает немного спина, больно смеяться и лежать в определенном положении. Но, господа, меня убивали четыре дня назад! Повязку я снял еще накануне и сейчас чувствовал себя готовым к новым приключениям.
Урухеле встретила меня, как будто так и должно. Скелле произвела на нее гораздо большее впечатление — она на мгновение замерла и тут же исчезла, как будто была лишь миражом. Мои попытки наладить отношения не привели ни к каким результатам — Урухеле боялась Ану до дрожи и категорически не желала добровольно приближаться к чудовищной опасности. Я не планировал оставаться надолго, поэтому решил не тратить время на воспитательную работу, а заняться тем, ради чего мы и прилетели на хутор.
Мне предстояло переделать в пожарном порядке активные ядра на приводах самолета, заменив их на то же самое, но в исполнении скелле. Созданные ею структуры не требовали вращения для генерации импульса и потому были намного надежнее моих творений. Хотя я и гордился по-настоящему тем приводом, который создал, я понимал, что достичь уровня скелле мне невозможно.
Кроме того, виденные мною проходы в горной системе на востоке располагались на больших высотах, и без создания искусственного климата в кабине самолета мы рисковали замерзнуть, покоряя горы. Было искушение поддерживать температуру исключительно усилиями скелле, но быстро выяснилось, что это будет настоящим испытанием для последней. Ана, конечно, с легкостью могла бы нагреть воздух внутри самолета, но ей предстояло делать это в течение многих часов подряд. Девушка демонстрировала уверенность в своих силах, но мой опыт подсказывал, что в подобной однообразной работе гораздо лучше положиться на технику. Лучше искусство скелле приложить один раз к какой-нибудь бронзовой болванке и потом наслаждаться регулируемым и предсказуемым теплом весь полет, чем рассчитывать на усидчивость, внимание, аккуратность и терпение человека — качества исключительно невероятные.
Скоро в моем распоряжении были: ведро обычное жестяное, длинное коромысло от старых весов с фиксатором на нем и набор бронзовых гирь от тех же весов. Фиксатор с укрепленным на нем грузом располагался прямо посередине коромысла. Ана мимоходом прописала активное ядро в груз на нем, а я пристроил пару линз с одной и другой стороны от фиксатора. Девушка несколько раз помогала мне сваривать бронзу, выполняя функции сварочного аппарата. На точно выверенных местах по концам коромысла мы приварили пару «чебурашек» из бронзовых гирь. Одна из них, горячая, должна была оставаться в салоне самолета, вторая, холодная — охлаждать окружающий нас мир. Регулировка температуры осуществлялась просто — фиксатор с активным ядром сдвигался в любую сторону, выходя из фокуса линз, «чебурашки» пропорционально теряли свою эффективность, а мы получали желаемый эффект вплоть до полного отключения нагревателя.
Оставалось установить агрегат на место так, чтобы горячая «чебурашка», а она нагревалась почти докрасна, не спалила нас прямо в воздухе. В полу в носовой части самолета у меня был устроен вентиляционный лючок. Я решил пристроить над ним мое ведро. Косо срезав стенки ведра и отогнув фланцы вдоль среза, я получил элегантный ящик, где планировал установить горячую «чебурашку». В дне ведра я прорезал щели для прохода воздуха, отогнув полоски металла между разрезами в одну сторону — получилось прекрасное жалюзи, предмет моей гордости. Нос летательного аппарата пришлось немного попортить, просунув коромысло холодной «чебурашкой» наружу.
В результате, в ногах между креслами пилота и пассажира из пола торчал скошенный срез ведра, украшенный настоящими жалюзи, а из носа самолета — устрашающее нечто, напоминающее моему земному взгляду ствол авиационной пушки с дульным тормозом.
На всю возню с переделками ушло два дня. Испытания показали отличную эффективность импровизированной печки. Немного смущала лишь соплеобразная сосулька, выраставшая под носом машины к концу полета.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
