Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
Клиент бушевал и дело дошло уже до требований неустойки, и тогда Карл Валерьянович решился. Он выложил свой план Глебу коротко и обстоятельно: запасной вариант был давно готов и обдуман, требовались только деньги и отсутствие всякой совести. Захаржевский думал долго, прикидывая все риски, проверяя возможности: он приехал вечером, на исходе пятого дня, когда атеист Шелепа уже прикидывал, не начать ли ему молиться, выпрашивая у бога чуда возвращения в его руки такого интересного эксперимента.
– Чтобы я согласился, – сказал он Шелепе, – нужно прояснить один момент. Мне не нравится, что она до сих пор ломается на тему детей. Если баба не хочет детей – значит, у нее в мозгах что-то сломано. Мне такая баба ни к чему, я на нее деньги сливать не стану. Я думал, после гипноза у нее все наладится – не налаживается. Почему?
Карл Валерьянович, вспотев от ужаса при мысли, что его драгоценная Диана уплывет из рук на середине интереснейшего процесса, взялся многословно и убедительно доказывать, что – Глеб, конечно, прав. Любая женщина рано или поздно захочет детей. Если она не хочет детей очень упорно, значит, еще не доросла, и это нормально! Сколько той Стрелецкой? Каких-то двадцать семь. Через год-два умолять будет: заведем ребенка, заведем ребенка! Услышит, как тикают ее часики, и будет умолять! Это он, Карл Валерьянович, гарантирует лично – будет по три, нет, пять раз за сеанс вбивать нужную мысль в новую память пациентки.
На самом деле Шелепа кривил душой. Он не был глупым человеком и кругозор его был куда шире, чем у «дальнозоркого» Захаржевского. За свою практику и жизнь Карл Валерьянович встречал множество женщин, прохладно относящихся к вопросам пресловутых «часиков» и уверенных, что стакан воды в старости не стоит всех многолетних перипетий воспитания отпрысков.
Диана, похоже, к ним и относилась.
– Хорошо, – согласился Глеб, выслушав то, что и сам в глубине души считал единственно-возможным вариантом событий. Карл Валерьянович попал в точку, повторив собственные мысли капризного клиента. – Тогда действуй, док. Жду результата.
Карл Валерьянович позвонил Диане и осведомился, будет ли она и дальше посещать его сеансы. Диана разговаривала с ним вежливо, но холодно: ощущение, что она поняла, с кем или чем связаны перемены в ее жизни, усилилось.
Однако нужно было идти ва-банк, и Шелепа сыграл на том, что месяцами вбивал в голову Диане – повиновение мужчинам.
– Дианочка, дорогая, вам нужно отдыхать от работы. Это я вам как мужчина говорю.
Это тоже была часть эксперимента, и он с замиранием сердца ждал ответа.
– Хорошо, – через несколько секунд вяло отозвалась Диана, – я приеду…
В блокнотике экспериментатора появилась запись, подчеркнутая три раза: «Ложная память меняет решение человека даже в том случае, если его основная память противостоит данному решению!!!».
Диана пришла на прием на следующее утро. Она была бледнее обычного. Русые волосы убраны в пучок. На ней было какое-то платьице в полоску, с вышитым воротничком. Лицо строгое и печальное.
– Вы думаете, мне станет лучше? – спросила она. Никакой заинтересованности в голосе не прозвучало, и Шелепа не стал отвечать. Он погрузил ее в сон: теперь она лежала на кушетке, как на больничной койке – съежившись.
Не произнося никаких речей, он быстро сделал ей один за другим три укола. Потом, накрыв пледом, сидел в темноте и кусал ногти, как в детстве. Он ждал блеска фар в черных квадратах окон. Фикус, бессменный его партнер по кабинету психологической практики, вяло уронил листья: в последнее время Карл Валерьянович забывал его поливать.
Около часу ночи во дворе зарычал двигатель, хлопнула дверца.
Глеб, появившись в кабинете весь в черном, как большую куклу, поднял на руки укутанную в плед Диану и вынес ее во двор. Там он положил ее на заднее сиденье своей машины, а Карл Валерьянович, закинув чемоданчик в багажник, уселся у нее в ногах. Весь долгий путь из одного города в другой он просидел рядом с ней, положив руку на ее теплую ногу. Иногда он приоткрывал одеяло, чтобы проверить ее дыхание, и видел – печально упавшие золотые стрелы ресниц, иссиня-белую кожу, серые губы с нежнейшей розовой изнанкой, приоткрытые и пересохшие до трещинок.
Богиня попала в клетку.
Дальше все пошло легко и продуктивно. В небольшом здании частной клиники, которую Глеб арендовал для эксперимента, было всего три палаты, два врачебных кабинета и одна пациентка, но Карл Валерьянович носился по ней словно заведующий огромной психиатрической больницей. Он завел себе папки, карты и журналы с выписками, записями и заметками, он устроил часы обхода и другие регламентные часы его владений. Он радовался, как дитя, еще и тому, что погруженная в медикаментозное оцепенение Диана хорошо поддавалась замене памяти. Препараты ей понадобились особые, в особых сочетаниях и дозировках – они были собраны Шелепой задолго до знакомства с Захаржевским. Он ведь мечтал о множестве пациентов, жаждущих уничтожить свою память и заменить новой, – и собирал препараты даже тогда, когда понял, что его прогрессивный метод, разработанный с таким тщанием, получил только порицание.
Теперь он хвалил себя за дальновидность и запасливость. За то, что препараты можно было даже заменять, если что-то начинало работать не так. Но промашек теперь почти не было. Диана переставала быть Дианой. Целыми днями она лежала в постели, сильно исхудала, плохо спала, почти ни на что не реагировала, но не пыталась задавать вопросов о прошлом, сбежать или протестовать.
Она начала отзываться на новое имя, потом – здороваться с Шелепой как с недавним знакомым и своим лечащим врачом, а чуть позже, через месяц, впервые согласилась с тем, что Глеб – ее муж, которого она совершенно не помнит.
Карл Валерьянович Шелепа торжествовал победу. Он сплясал бы, если б умел, при виде нового паспорта его пациентки: Диана Стрелецкая исчезла, об этом писали все столичные газеты, этой новостью пестрели сайты. Ее искали. Ее мать несколько раз выезжала на опознания. Проводились розыски по лесам и руслам рек. Инициативная команда волонтеров расклеивала ориентировки по всему городу.
Исчезла. Пропала без вести. Дианы Стрелецкой больше не было.
Новое имя, которое получило дитя эксперимента, слегка напуганная и робкая женщина с мягкими русыми локонами, – Полина Захаржевская. Домохозяйка, мечтающая о домике за городом. Любительница сажать цветы и печь тортики. Будущая мать и внимательная нежная жена.
Пока искали Диану, она приходила в себя в крошечной клинике доктора Шелепы, училась заново узнавать близких, доверять им и своему врачу. Удивленно знакомилась с миром, начала есть здоровую еду и проявлять нетерпение при слове «дом». Ей уже хотелось домой, как и любой выздоравливающей, и неважно ей было, что за дом ее ждет – она верила, что он принадлежит ей, а она – ему.
Двухэтажный коттедж на окраине ожидал свою хозяйку. Глеб Захаржевский торжественно вручил Шелепе ключи от клиники. Это была обещанная плата за замену памяти его избраннице.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
