Маленькая Диана лепит снеговика. Она уже скатала первый большой ком и теперь деловито хлопает по нему рукой в теплой варежке. Ком становится гладким и плотным. Диана занята: это сложный проект. Снеговик должен быть не просто снеговиком, а снеговиком-зайцем. Он будет лежать на снегу, прижимая к спине ушки. Такого никто не делал, такого никто не умеет лепить. Это ее, Дианина, идея.
Пока на снегу лежит только первый ком, никто и не догадается, что это заяц.
– Можно я буду лепить его с тобой? – лепечет голосок с другой стороны кома.
Диана выглядывает и видит девочку. У той пушистая светлая челочка, носик пуговкой, губки бантиком. На ней красивое пальтишко, из-под пальтишка видна кружевная юбочка. Ботиночки – ах, черные и лакированные на каблучке! Не то что Дианины валенки!
– Можно, – разрешила Диана и подвинулась.
– Как хорошо! – обрадовалась девочка. – Я так мечтала слепить зайчика!
– А откуда ты знаешь, что это зайчик? – удивилась и слегка расстроилась Диана. – Это был мой секрет!
Девочка улыбнулась, протянула ручки к Диане и поплотнее завязала ее шарфик.
– Вот, – сказала она, а то замерзнешь.
– Спасибо. – Диана помолчала немного. Обе они теперь хлопали по снежному заячьему боку. – А как тебя зовут?
– Полина.
– А меня Диана. А вон моя мама! – И Диана махнула рукой в сторону, где мама с соседкой тетей Аней обсуждали какие-то постельные комплекты, пристукивая каблучками от холода. – А где твоя?
– Моя мама умерла, – серьезно ответила Полина.
Диана расстроилась окончательно. Ее детское сердечко затопило горькой жалостью к милой девочке, у которой – удивительно и страшно! – нет мамы…
– Подожди здесь, – велела Диана и побежала к своей маме. Все решится очень просто! Она попросит маму взять Полину к ним жить, и у нее будет сестра!
– Мама! Мама! – кричала она. – Давай возьмем эту девочку к себе! У нее умерла мама! Пусть живет с нами!
– Какую девочку? – удивилась мама, поворачиваясь к ней.
Ее брови недоуменно сошлись, губы поджались. Она внимательно осматривала голубеющую в вечерних сумерках площадку, на которой никого, кроме заячьего бока, не было.
– Полину же! – сказала Диана и обернулась.
Полины нигде не было.
– Полина! Полина! – закричала Диана и кинулась назад искать свою подружку.
Она бегала по снегу в быстро сгущающихся сумерках, ища Полину, и в груди ныло недетское горе потери, жгло ее душу, и слезы текли по щекам, а растерянная мама шагала за ней и пыталась понять: что же случилось с ребенком, который только что мирно лепил снеговика?..
Глава 1
В которой Марго торжественно объявляет Полину дурой, а Полина находит платье цвета лондонского дождяПолина всегда вставала чуть свет, вместе с мужем. Она не могла нежиться в кровати, слыша его шаги то на лестнице, то за стеной, то вовсе – крадущиеся – вокруг нее.
Вставала, надевая легкий шелковый халатик, теплые тапочки, и спускалась вниз. Пока Глеб плескался в душе, она убирала мягкие светлые кудри в хвостик и готовила кофе с яичницей и тосты. Завтракал Глеб плотно, чтобы хватило сил до обеда, поэтому Полина до румяной корочки обжаривала ветчину или бекон, старательно нарезала сыр и до блеска вымытые овощи, а себе сооружала салатик, добавляла ложечку оливкового масла и щепоть прованских трав или листики свежего базилика.
Солнце лилось сквозь высокие окна сплошным золотым потоком, на полу лежали легкие кружевные отпечатки теней от яблоневых веток.
Пять лет назад, когда Глеб привез ее сюда после больницы крепнуть и выздоравливать, она первым делом открыла все окна и впустила в дом душистое бело-розовое цветение яблонь, вишен и груш, густо растущих на участке в двадцать соток.
Со временем Глеб привел в порядок полузаброшенный сад: где-то заасфальтировал дорожки, где-то выкорчевал деревья и кустарники и покрыл землю безупречным газоном. От ворот до входа в дом проложил широкую дорогу, накрытую прозрачной пластиковой крышей.
Рабочие в один день установили сказочную деревянную избушку сауны, выкопали и декорировали прудик.
Опытные садовники соорудили альпийскую горку, прикрыли стены двух гаражей вьюнками.
Полина с грустью наблюдала, как тает на глазах волшебное цветение, похожее на белый крем кокосового пирожного. Словно кто-то невидимой ложкой загребает. То там прогалина, то там пролысина…
Глеб заметил, что Полина приуныла, и, приобняв ее, сказал:
– Поля, мечта так просто не дается. Ты хотела все это великолепие? Сауну, прудик, цветочки? Значит, придется обойтись без сада.
Полина поежилась. «Поля» – сто раз просила не называть ее этим именем, похожим на имя волнистого попугайчика. Но она уже поняла, что Глебу так удобно и менять свои привычки он не будет.
– Давай хотя бы возле дома деревья оставим, Глеб? – попросила она. – Чтобы просыпаться – а они в окна…
Глеб подумал и кивнул.
– Посмотрим на них. Если аварийных гнилушек нет – оставим.
– Спасибо.
Так Полина сохранила остатки старого сада. Прошло пять лет, и яблони цветут еще пышнее, словно в благодарность Полине за свое спасение.
Полина понимала эту благодарность, но не могла не поймать себя на корысти: если бы не будили в ней странные полузабытые чувства любви и радости эти легкие лепестки, ароматные, как фруктовое вино, она бы без сожаления рассталась с ними. И высадила здесь, например, туи.
Солнце лилось сплошным золотым потоком. Полина даже замурлыкала что-то, наслаждаясь майским теплом. Надкусила тост, проверила – хрустящий, – и выложила оставшиеся на тарелку, а следом – поджаренные яйца, ломтики бекона, кружочки помидоров, базилик, немного оливкового масла.
Последняя капелька кофе упала в белую фарфоровую чашку, когда Глеб появился на пороге кухни.
Завтракал он всегда в «натуральном», как сам это называл, виде – обмотав бедра полотенцем и еще мокрый после душа. Одеваться заранее побаивался, потому что ел неряшливо, влезая локтями в соусы, обсыпаясь крошками, роняя на колени то помидоры, то яичницу и обязательно проливая кофе на стол и на себя.
Полина привыкла и держала под рукой салфетки. Сама она завтракала позже – в одиннадцать часов, поэтому садилась с мужем за стол просто так, за компанию.
Это был ритуал, который соблюдался неукоснительно. После завтрака она завяжет ему узел галстука – еще один ритуал, поцелует на прощание и будет стоять на крыльце, пока его «мерседес», пятясь задом, выкатит из гаража и, наконец, исчезнет за воротами. После этого весь день принадлежит Полине – до позднего вечера.
