Наряду с прочими дарами во исполнение обета в святилища попадали и такие приношения, которые можно назвать «дарами» только переносном смысле слова — такие, каких людям не дарят. Речь идет прежде всего о принесении в жертву волос9. Стоя у погребального костра Патрокла, Ахилл обрезает свои длинные волосы, которые прежде обещал принести в дар своей родной реке Сперхею. Во множестве мест говорится о том, как юноши и девушки, вступая в пору зрелости, обрезают волосы и посвящают их какому-либо божеству, реке, местному герою, кому-нибудь из богов. Самые взыскательные отправлялись для этой цели в Дельфы. Тот же смысл имело приношение, когда девочки отдавали в святилище свою детскую игрушку или, выходя замуж, приносили в дар Артемиде свой пояс10. Наконец, охотники, рыбаки, крестьяне, уходя на покой, тоже посвящали богам свои орудия и снасти11. Там, в святилище, хранилось то, что человек при перемене жизни оставлял позади себя. Посвящение нельзя отменить, добровольное отделение от себя чего-либо в прошлом было безвозвратным. За этим, очевидно, стоит сакрализация остатков жертвоприношения в святилище, вывешивание шкуры, установка на видном месте черепа. При посвящении волос человек оставлял высшей силе частицу самого себя — потеря, правда, безболезненная и со временем сама собой восполнимая. Как в сакрализации обычной жертвы есть нечто от сознания вины и желания искупить ее, так и здесь страх, вызванный переменами в жизни влечет за собой желание откупиться от сил, до сих пор оказывавших на судьбу решающее влияние. Невеста, например, ни в коем случае не должна была забыть выказать свое уважение девственной Артемиде. В бравронское святилище посвящались одежды женщин, умерших родами12, как если бы их несчастная судьба свидетельствовала о вине, которую теперь следовало загладить.
2.3. ВОЗЛИЯНИЕИз нашего культурного обихода исчезло то, что с доисторических времен — ив первую очередь, в высокоразвитых культурах бронзового века — было одной из самых распространенных форм сакрального действа: речь идет о выливании жидкостей, жертвенном возлиянии1. Наряду с поэтическим словом leibein/loibé, греки употребляли для его обозначения два термина, в которых, видимо, пересекаются две традиции — анатолийская и индоевропейская2: spéndein/spondé — с одной стороны, и chéein/choé — с другой. Показательно то, что spéndein встречается прежде всего применительно к вину, продукту Средиземноморья. Правда, существуют также choai вином и spondai медом, маслом и водой3. Первоначально разделение происходит в зависимости от сосуда и обращения с ним: spondé осуществляется из кувшина или чаши, которые держат в руке, направленной струей, choe как опрокидывание и полное опорожнение большого сосуда, стоящего на земле или поднятого над землей. Последнее совершается мертвым и «хтони-ческим» богам. Впрочем, может говориться и о spondai для «chthonioi»4.
Частью всякого винопития является spondé: прежде чем пить сколько он хочет, человек выливает часть, жертвуя богам, в таком виде это закреплено уже у Гомера5. Позднее на пирах6 действовали определенные правила, согласно которым при первом смешивании вина с водой следовало принести жертву Зевсу и Олимпийцам, при втором — героям, при третьем и последнем — Зевсу Телейю, «Завершителю» или же из первого кратера — «доброму демону», «agathös daimon», из третьего — Гермесу. При дальнейших возлияниях каждому из участников предоставлялась свобода обращаться к какому угодно богу.
С каждым «возлиянием» к богу восходит призыв и молитва. Кубок наполняют с тем, чтобы молиться богам, наполнив, его протягивают гостю, приглашая его тоже помолиться. «Возлияние» необходимо, чтобы обратиться с просьбой к богам, соблюдая все установленные правила, «возлияние» необходимо7. Перед началом морского путешествия выставляли кратеры с вином, затем с кормы корабля их опрокидывали в море под молитвы и обеты8. Когда Ахилл провожает Патрокла на битву, он достает из сундука кубок, из которого пьет только сам, очищает его, ополаскивает водой, моет руки, зачерпывает вина, которое и возливает, выйдя во двор, обратив взоры к небесам — так он молится о победе и о счастливом возвращении друга, однако Зевс исполняет лишь одну просьбу, в другой же отказывает9.
Возлияния вином занимают прочное место и в ритуале животного жертвоприношения. Призыв spondé! spondé! предваряет все действо целиком10. В конце вино льют в пламя алтаря, на котором одновременно горят остатки жертвы. Изображение жреца с чашей для возлияний в руке, стоящего над горящим алтарем, стало излюбленным иконографическим мотивом11. Впрочем, чаши для возлияний давали держать и самим богам, помещая их в руке12 у настоящих статуй, и, в особенности, на изображениях. По-видимому, жрец наливал вино в чашу бога, из которой оно затем вытекало. Бог словно сам себе приносил жертву, или, что важнее: он оказывался вовлечен в процесс принятия и дарения, выраженный в свободно льющейся жидкости — образе воплощенного благочестия.
Таким образом, «возлияние» находится в отношениях известной полярности с кровавой жертвой, которая ему предшествует. Как sphâgia открывают битву, так spondai кладут конец вражде. Для обозначения «перемирия» или «мирного договора», как правило, не используется никакое другое слово, кроме того же «spondai»: «мы, граждане полиса, совершили возлияние»13, то есть: «мы вынесли решение и приняли на себя обязательства». То же самое слово служило и для обозначения божественного перемирия, утверждающегося на время всегреческих праздников, Олимпийских игр или Элевсинских мистерий. «Носители spondé»14 проходили через все области Греции, чтобы возвестить и установить его. Подобные «возлияния» исключали пролитие крови и жестокость, скрепленное ими не подлежало отмене и являлось окончательным.
«Струи, которые пьет земля»15 проливаются для мертвых и богов, живущих под землей. Уже Одиссей прибегает к подобному ритуалу при своем заклинании мертвых16. Выкопав яму, он трижды совершает возлияние всем усопшим — сначала льет медовый напиток, затем — вино и в третий раз — воду, потом посыпает все сверху ячменной мукой и уже после того обращается с мольбой к теням, обещая им в дальнейшем, по возвращении домой принести на костер корову. Подобным же образом в «Персах» Эсхила царица приносит на могилу царя молоко, мед, воду, вино и масло, а кроме того, еще цветы17. Песни, сопровождающие возлияние, призывают мертвого Дария выйти из тьмы на свет. Вторая часть Эсхиловской «Орестеи» получила свое название — «Хоэфоры» — от жертвоприношения, которое Электра и ее служанки совершают на могиле Агамемнона. Протекание ритуала имеет определенный ритм, соответствующий обычному обряду принесения жертвы: сначала торжественная процессия следует к месту погребения, неся с собой сосуды, затем — остановка, молитва, обращенная к умершему, потом — возлияние, сопровождаемое дикими воплями скорби наподобие ololygé во время животного жертвоприношения18. В трагедии «Эдип в Колоне» Софокл подробнейшим образом воспроизводит обряд искупительного возлияния в роще Эвменид: сначала берут воду из вечнотекущего источника, кратеры, стоящие в святилище, увенчивают шерстью, наполняют водой и медом. Приносящий жертву делает шаг по направлению на восток и опрокидывает сосуды по направлению на запад, затем он возлагает ветви оливы, которые до этого держал в руке, на то место, где вода впитала влагу, и уходит с немой молитвой, не оглядываясь19. Молчаливая невозмутимость этого действа предвосхищает таинственный уход умирающего Эдипа.
