Но не только аулы-оппозиционеры отвлекали Шамиля от борьбы с Российской империей. Лояльность популярных наибов временами тоже вызывала серьезные сомнения.
Знаменитый Хаджи-Мурат рассорился с Шамилем еще в 1848 году после падения аула Гергебиль. Наиб опоздал к сражению. Сам Хаджи-Мурат объяснял задержку болезнью, но злые языки уже нашептали Шамилю об измене наиба. Имам больше не доверял Хаджи-Мурату.
Голова убитого Хаджи-Мурата
В 1851 году, когда Хаджи-Мурат вернулся из неудачного табасаранского похода, Шамиль предъявил к нему претензии и потребовал свою долю добычи. Хаджи-Мурат уступил и отправил имаму богатые дары. Через несколько дней к Хаджи-Мурату пришли трое мюридов — посланцев Шамиля и сказали, что имам лишает его звания наиба за военные неудачи и в качестве компенсации требует выдачи всего состояния. «Ступайте назад и передайте Шамилю, что все, что я имею, я приобрел моею саблею; так пусть Шамиль придет ко мне и возьмет все тою же саблею: без бою я ему ничего не отдам», — ответил мюридам Хаджи-Мурат.
Он прекрасно понимал, что силы не равны, и принял решение сдаться русским. 23 ноября 1851 года Хаджи-Мурат вышел к крепости Воздвиженской на позиции Куринского егерского полка, которым командовал полковник Семен Воронцов — сын кавказского наместника Михаила Воронцова.
Дальнейшая судьба бывшего наиба была трагичной. Весной 1852 года он попытался бежать обратно в горы, но его настигли и в завязавшейся перестрелке Хаджи-Мурат погиб. Голова одного из героев Кавказской войны демонстрировалась в анатомическом театре военного госпиталя в Тифлисе.
Поддержал недовольство Хаджи-Мурата еще один известный наиб — Кибит-Магома, правивший в Тилитле. Со временем Шамиль передал под его управление еще семь других наибств Дагестана, соседних с Тилитлем. Кибит-Магома пользовался популярностью в народе, его уважали за справедливость и честность. Имел он и воинские дарования, храбро предводительствуя горцами в многочисленных набегах на русские укрепления и непокорные имаму аулы. Благодаря собственным талантам Кибит-Магома превратился в независимую фигуру. Взгляды славившегося красноречием наиба иногда противоречили указаниям имама. Однако Шамилю приходилось мириться с вольнодумцем. Слишком велики были его политический вес и поддержка среди населения. «Власть Шамиля весьма стеснена влиянием мюридов и наибов, и хотя от него зависит назначение одних и других, как равно и удаление от занимаемых ими должностей, но Шамиль принужден поступать с чрезвычайной разборчивостью, руководствуясь мнением большинства, а во многих случаях приказания свои может заставить исполнять, единственно основывая их на правилах религиозных», — читаем в заметках Калиновского.
Что же толкало талантливых сподвижников Шамиля к соперничеству с ним?
Между ними было множество обид и взаимных недовольств, но все это — мелочь в сравнении с главным вопросом, на который каждый отвечал по-своему: кто станет следующим имамом? Шамиль прочил в наследники своего второго сына Гази-Мухаммеда, названного в честь первого имама. Хаджи-Мурат и Кибит-Магома видели себя в качестве более достойных, а главное, заслуженных преемников. Шамиль знал об их настроениях, но от своего плана не отступал.
Весной 1848 года в чеченском селении Белгатой Шамиль собрал наибов, влиятельных командиров, ученых и других почетных лиц со всего имамата. Это был один из тех политических спектаклей, большим мастером которых был Шамиль. Заявив, что дела пошли плохо, и обвинив наибов в недостаточном усердии в деле священной войны, имам долго говорил о своих болезнях и усталости. Затем сказал, что ему нужен наследник. Тут же группа участников съезда обратилась ко всем присутствующим с предложением провозгласить наследником Шамиля его сына Гази-Мухаммеда. Имам стал притворно отговаривать собрание от такого решения, мотивируя это молодостью и неопытностью сына в трудном деле управления государством, но его начали дружно умолять, и он согласился. Гази-Мухаммеда назначили наследником имама и повелителем во всех наибствах, куда бы его ни направил отец. Опальные Хаджи-Мурат и Кибит-Магома стали устанавливать политические связи с российской администрацией.
В 1856 году измена Кибит-Магомы стала очевидной. Шамиль вызвал к себе тилитлинского наиба: «У меня есть ясные доказательства твоей измены. Народ знает про нее, и требует твоей смерти. Но я, уважая твой ум, твою ученость и престарелые лета, а главное, хорошее управление краем, не хочу исполнить волю народа — в благодарность за твои услуги ему. Вместо того оставайся у меня в Дарго: я сам буду наблюдать за тобою; а впоследствии, когда народ успокоится, а ты заслужишь полное прощение, — я отправлю тебя на прежнее место». Карьера Кибит-Магомы была кончена. Ему удалось пережить Кавказскую войну, но имамом, несмотря на все свои дарования, он так и не стал.
Шамиль победил своих политических оппонентов. Ценой этой победы стал распад имамата. Наглядная эрозия идеалов мюридизма сделала его беззащитным перед внешними ударами.
ВЕРНУТЬ СЫНА
Утро 23 марта 1842 года. Дагестанский аул Казикумух. Грузинского князя и прапорщика русской армии Илью Орбелиани и еще нескольких офицеров и солдат (всего тринадцать человек) вывели из тесного застенка на свежий воздух. Они были пленниками Шамиля.
После полуденного намаза имам позвал пленных к себе. Шамиль появился в простой и не очень опрятной одежде, но в сопровождении отряда телохранителей.
«Если русские выдадут мне сына, то я отпущу вас в Тифлис, а в противном случае изрублю всех и пошлю в ад», — угрожающе проговорил имам.
«Шамиль! — отвечал Орбелиани. — Если бы нас было и втрое более, то и тут виды правительства не позволили б согласиться на твое предложение. Государь наш ценит нашу жизнь, хотя он в один час может сотней других заменить каждого из нас; но благо государства важнее нашей жизни, и потому ты не думай о возможности выменять нас на своего сына…»
Дерзкий ответ прапорщика не смутил Шамиля. Он очень хотел вернуть своего старшего сына Джамалуддина, выданного аманатом (заложником) во время битвы за Ахульго в 1839 году. Пленников отправили в Дарго. Здесь их бросили в глубокую темную яму. По воспоминаниям Орбелиани, мюриды злобно напутствовали затворников: «Тут будете вы сидеть, пока не пришлют сына Шамиля или пока издохнете, как христианские свиньи».
Орбелиани и его товарищам приходилось тяжко. Их плохо кормили и почти постоянно держали в сырой яме. При этом Шамиль и некоторые его наибы относились к пленным почти с симпатией. В самом начале мая в Дарго прибыли сразу несколько видных сподвижников имама. Особенно Орбелиани запомнился гехинский наиб Ахверды-Магома, об успешных набегах которого хорошо знали не только в горах и на Кавказской линии, но и в Тифлисе. Наиб был человеком среднего роста, но плотного сложения, лет сорока. Пригласив русских офицеров на беседу, он обратился к ним с такой речью: «За вас, друзья, Шамиль просит сына своего, которого он нежно любит; он надеется получить его и потому держит вас в таком месте, откуда вам трудно бежать; а чтобы вы убедительнее просили и чтобы начальство ваше, зная ваше несчастное положение, легче склонилось на его требование, он скудно кормит вас; но вы военные и не должны терять твердости духа, терпения и мужества. Богу угодно наказать вас, и Он наказал; угодно будет спасти вас, Он спасет, а потому не унывайте и сохраняйте бодрость душевную. Посмотрите на меня и Шамиля: сколько уже бедствий претерпели мы, сколько ран покрывают тело наше, сколько раз мы были в когтях смерти в Гимрах, в Тилитле, в Ахульго!.. В последнем, видя, что нам нет там спасения от русских, мы собрали до ста пятидесяти человек надежнейших мюридов, взяли семейство Шамиля, состоявшее из двух жен и двух сыновей, из которых один был раненый, третий, старший (Джамалуддин. — А. У.), передан был уже генералу Граббе, спустили друг друга на веревках по ужасным скалистым обрывам на берег Койсу и с шашками в руках бросились на вашу цепь; бой был отчаянный. Одна из жен имама убита и брошена там на месте; другой сын ранен картечью; мы взяли обоих на плечи и наконец пробились, оставив из ста пятидесяти девяносто пять человек убитыми. Мало ли мы испытали горя и не от одних только русских, но даже от своих, мусульман, противившихся принять и исполнять шариат! Но твердо и мужественно преодолевали мы все бедствия, и теперь, как видите, находимся в лучшем положении. Бог велик! Никто не знает, что еще предстоит нам. Да будет Его воля, без которой ничего не делается. Так и вы теперь в несчастии, но, даст Бог, оно пройдет — и вы будете наслаждаться новым счастьем». Счастье Ахверды-Магомы оставило его спустя два года после этих слов, когда он был убит. Место гехинского наиба в 1846 году занял Магомет-Мирза Анзоров.
