E. М. Тяжельников вспоминал: «Я был членом ЦК КПСС 20 лет, депутатом Верховного Совета СССР четырех созывов, многократно слушал выступления Н. К. Байбакова на съездах партии, сессиях советского парламента, каждом декабрьском Пленуме ЦК КПСС, обсуждавшем проекты пятилетних и годовых планов, на заседаниях Политбюро. Госплан СССР постоянно находился под огнем критики. Министры, руководители республик, краев и областей свою ответственность за серьезные проблемы и беды, как правило, пытались переложить на плановые органы. Особенно остро вопросы обсуждались на заседаниях Секретариата и Политбюро ЦК. Временами, когда резкую критику высказывали лидеры России, Украины, Казахстана, Белоруссии, Азербайджана, Грузии, входящие в состав Политбюро, казалось, что оргвыводы неизбежны. Однако Н. К. Байбаков всякий раз демонстрировал глубочайшие знания положения дел и на неопровержимых фактах убедительно доказывал, что не Госплан и Госснаб СССР повинны в срывах ввода новых мощностей, малой эффективности производства и низком качестве выпускаемой продукции…»
Руководство страны подвергало Госплан жесточайшей критике. Всё у нас ничего, да вот планируют плохо: не то, не так, не в те сроки. Не понимали одного: какие бы титанические усилия ни предпринимал Госплан (а в нем работали действительно высококлассные специалисты), ситуация к лучшему не менялась. Громоздкая система увязок и согласований через плановые органы откровенно не справлялась. Выход виделся в развитии информационных технологий, использовании суперсовременной вычислительной техники. Но ни один самый мощный компьютер был не в состоянии обсчитать махину советской экономики. В свое время эту проблему попытались решить с помощью косыгинской реформы. Тем не менее медленно, но верно всё вернулось на круги своя…
* * *
Последние годы работы Н. К. Байбакова заставляют лишний раз задуматься о том, какие бывают герои.
Как хорошо быть героем на восходящей линии — когда страна в расцвете, экономика в зените, кругом победы, достижения, успехи… А если всё наоборот? Люди, которые, стиснув зубы, изыскивают хоть малейшие возможности выправить критическую ситуацию, — разве это не герои? Их ругают, критикуют, поносят. Но они продолжают делать свое дело. Рутинно, буднично, без спецэффектов… Быть может, это не меньшие, а большие герои?
О Байбакове и его команде мы можем сказать — исполнили свой долг до конца. Беззаветная преданность делу, огромные нагрузки, постоянный пресс, переживания. Но не сдались, не отступились, делали, что должно… Несмотря на все сложности и трудности, Байбаков мог быть твердо уверен, что 20 лет его жизни прошли не зря.
Глава одиннадцатая
ГОСПЛАНОВСКИЕ БУДНИ
Охотный Ряд, дом 1
Охотный Ряд, дом 1. Сегодня здесь заседают депутаты российской Государственной думы. А когда-то это была легендарная штаб-квартира Госплана СССР. 20 лет наш герой ездил сюда на работу (улица тогда называлась проспект Маркса).
Светло-серый каменный великан в самом центре столицы. Памятник архитектуры 30-х годов прошлого столетия. Его построили по проекту архитектора А. Я. Лангмана. Непривычные для Москвы тех лет формы — прямые, устремленные ввысь линии, очень простые и в то же время монументальные. Что-то от нью-йоркских и чикагских небоскребов. Этакий архитектурный индустриализм. Но по-советски. Средний фасад венчает гигантский герб СССР — знаменитые серп и молот.
Когда здание только-только построили, оно поражало и удивляло: тяжелые дубовые двери, гигантский вестибюль, уфалейский и нуританский мрамор, просторный конференц-зал, разные технические штучки… Но время шло. В конце 1970-х годов построили второе здание Госплана, которое выходило на Георгиевский переулок. А серый великан производил уже совсем другое впечатление. Выщербленный паркет, в кабинетах — довоенная мебель. Ремонт госучреждений — это была слишком большая роскошь. Максимальная скромность и нетребовательность во всем. И кто сегодня скажет, что это так уж плохо?
Кабинет Николая Константиновича (он располагался на шестом этаже) тоже был очень простым, если не сказать аскетичным. Стол для совещаний, письменный стол поменьше, гора телефонов, карты… Вот, пожалуй, и все! Главным в его кабинете была работа. А для нее больше и не требовалось.
Однажды много лет спустя он вновь посетил родные стены. Кабинет тогда занимал председатель Госдумы второго и третьего созывов Геннадий Николаевич Селезнев. «Ох, как же красиво. Все блестит. Мебель роскошная. Но сколько же денег вы вложили в ремонт?» — только и удивился Николай Константинович. Больше в своем госплановском кабинете ему бывать не приходилось…
Рядом с Косыгиным
Говорят, председатель Совмина СССР Косыгин тоже был очень скромным человеком. Хмурый молчун с детскими глазами. Герой серого дня. Наш советский Дэн Сяопин. Правительство он возглавлял 16 лет (1964–1980). И почти все эти годы Байбаков был его заместителем. Как складывались их отношения?
Очевидно, у них было много общего. Люди одного поколения, оба производственники, за спиной сталинская школа управления… За годы совместной работы, конечно, случалось всякое. Но в целом это была одна команда. «Как правило, — рассказывал Байбаков, — по поводу планирования и решения государственных задач мы с Алексеем Николаевичем придерживались одинаковых взглядов, и чувствовалось, что он относится ко мне доверительно».
По мнению Николая Константиновича, Косыгин был особым руководителем. Простой, сдержанный, с глубокими познаниями в экономике. «Ты, председатель Госплана, — учил он Байбакова, — до принятия решения взвесь все позитивные и негативные стороны дела. Ошибка директора предприятия может обойтись государству в тысячи рублей, ошибка министра — в миллионы, оплошность же председателя Госплана или Совмина — в миллиарды рублей».
Он вникал во все вопросы. Так, например, в 1970-е годы нужно было определиться, по какому маршруту тянуть газопроводы из Западной Сибири. Ставки были очень высоки. Косыгин решил полететь и разобраться на месте. С собой взял и Байбакова. «Наш вертолет, — рассказывал Николай Константинович, — приземлился в двухстах метрах от разведочной буровой. А день был морозный, ветреный, и мы, пока дошли до буровой, обморозились. Взглянув на Алексея Николаевича, я увидел белое пятно на его щеке и посоветовал растереть его снегом. Он, в свою очередь, посмотрел на меня и пальцем показал на мои белые уши. Смеясь и морщась, мы растерлись снегом. Уши мне жгло, как кипятком. За обедом в столовой мы продолжали посматривать друг на друга, улыбались, указывая: он мне — на уши, я ему — на щеку, которые в тепле из белых стали огненно-красными». Вдали от кремлевских кабинетов Алексей Николаевич был совсем другим. Смеялся так доверчиво и открыто…
Косыгин и Байбаков — они вместе работали, летали в командировки по стране и за рубеж, жили в одном доме на Ленинских горах (ныне это Воробьевское шоссе), а иногда у них совпадали и дни отпуска. Оба, кстати, очень любили Кисловодск. Санаторий «Красные камни». Ходили на пешие прогулки. Знаменитая «косыгинская тропа» — пять километров в гору, а потом пять километров вниз. Говорили в основном о делах. Но Алексей Николаевич знал: со своим замом он может поделиться и сокровенным…
