Серега сразу понял, что его покупают, но решил сначала выяснить цену.
— Шоколадная? — деловито спросил он.
— Шоколадная будет завтра. А пока возьми вот эту. «Пчелка». Удивительно вкусно, просто ц-ц-ц, — и Август Янович поцокал, изображая, как он наслаждается конфетой.
— А вы завтра тоже придете? — спросил Серега, не обращая внимания на протянутую руку.
— Приду, приду, — уже несколько нетерпеливо сказал Август Янович. — Так ты не хочешь конфетку?
— Не-а, — сказал Серега и указал головой в сторону Бориса и Феликса. — Вы за Борькой следили? Я видел.
— Ты его знаешь?
— Брат, — небрежно сказал Серега.
В груди Августа Яновича возник легкий холодок, сердце прибавило оборотов.
— А второго мальчика знаешь?
— Не-а…
Август Янович решил, что счастье само плывет в руки. Он вообразил, что из маленького Сереги нетрудно сделать помощника. Ему чудилось, что этот славный маленький мальчик будет рад услужить взрослому дяде. И еще ему показалось, что все выйдет легче, если обставить дело таинственным образом.
— Я тебе открою одну тайну, — шепотом сказал Август Янович и сделал большие глаза. — Мне нужно поговорить с тем мальчиком, но я не хочу, чтобы об этом знал твой брат. Только ты поклянись, что никому не откроешь нашу тайну.
Август Янович умышленно употребил слово «нашу», думая, что связывает этим Серегу по рукам и ногам. Он ожидал, что Серега прошепчет в ответ «Клянусь!» или же доверчиво возьмет его за руку и молча кивнет головой. Уж Август-то Янович знал, как ему казалось, детскую душу.
Детская душа почесала одну ногу о другую и спросила:
— А зачем?
— Но это же тайна! — сказал Август Янович голосом заговорщика.
На Серегу это не произвело никакого впечатления.
— Никакая не тайна, — сказал он. — Вы его отец, а сегодня день не родительский… Я могу его хоть сейчас позвать. Хотите?
— Не хочу, потому что я не его отец. Кто я — это большой секрет, — заявил Август Янович, таинственно зажмурился и покачал головой.
— Вы из парикмахерской, — лениво сказал Серега.
— Да, — признался Август Янович, — но там я только работаю. А на самом деле я… Я тебе открою большую тайну. Но сначала скажи: ты можешь увести отсюда своего брата минут на десять?
— Могу хоть на двадцать. А зачем?
— А затем, что я…
Тут Август Янович сделал большую паузу, потому что пока еще сам не знал, кто он такой. Сначала он хотел сказать, что он Карабас-Барабас. Это единственное, что помнилось из детства, да и то не своего. Затем он хотел признаться, что он знаменитый сыщик, но и от этого пришлось отказаться, потому что слишком похоже было на правду.
Взгляд Августа Яновича уперся в Серегин автомат, и он понял, кто он такой.
— Я — шпион, — просто сказал Август Янович. — Иностранный разведчик.
Парикмахер мог назвать себя Иванушкой-дурачком или уссурийским тигром — все сошло бы ему с рук. Ну, повернулся бы Серега и удалился спокойно. Но Август Янович умудрился совершить единственную из возможных ошибок.
Серега, конечно, не поверил. Но при слове «шпион» мышцы его напряглись, а глаза выстрелили в парикмахера дуплетом. Секунду он колебался. Секунду он оценивал: что можно выжать из этого старого чудака?
Дело решили темные очки и шапочка с иностранной надписью.
— Сыграем в шпиона? — предложил Серега.
— А потом ты уведешь брата? — спросил Август Янович.
— Уведу.
— Сколько играем? — осведомился Август Янович.
— Два часа, — быстро сказал Серега.
— Двадцать минут.
— Тогда час.
— Но за час они могут уйти, — сказал Август Янович. — Давай так: играем пятнадцать минут, потом ты его уводишь. А после играем еще сорок пять минут.
— Тогда с гранатами, — сказал Серега.
— Хорошо, — согласился Август Янович, не знавший, на что согласился. — Что я должен делать?
— Я пойду в лес. Когда свистну, вы тоже идите.
— И все? Так просто?
— Все, — сказал Серега и скрылся за кустами. Спустя минуту из глубины леса послышался свист.
— Иду, иду, — отозвался Август Янович. — Берегись, озорник!
В детстве Августа Яновича в шпионы не играли. Играли в «салочки», в «красных и белых», в «казаки-разбойники», в «лапту», в «чижика».
Современные игры Август Янович представлял себе плохо. Но поскольку этот шустрый ребенок куда-то скрылся, то Август Янович подумал, что предстоит нечто вроде игры в прятки.
Август Янович продвигался по лесу и, желая доставить мальчику как можно больше удовольствия, проговорил «страшным» голосом:
— Где же этот проказник? Вот я его сейчас найду!
На пути попался старый заросший окоп, и парикмахер не без труда сполз в него и с трудом выполз. Слева еще раз свистнули, совсем близко. Свист доносился как будто бы сверху, но Август Янович не обратил на это внимания.
На пути стояло толстое дерево с раздвоенным стволом, спрятаться за ним было очень удобно. Да и свист доносился оттуда.
— Где же этот негодник? До чего же он ловко спрятался! — сказал Август Янович и в ту же секунду рухнул куда-то вниз.
Через Кулеминск когда-то прошла война; в его окрестностях было достаточно старых окопов, ям и даже разрушенных дотов. Но Август Янович слабостью зрения не страдал и вполне спокойно мог миновать эту яму, если бы она не была прикрыта ветвями.
Надо сказать, что ловушка не была запланирована. Это вообще была не ловушка, а убежище, которое Серега оборудовал для себя еще вчера. Сегодня он просто ловко навел парикмахера на яму. Но Августу Яновичу было от этого не легче.
Он сидел в яме. Наверху, в дыре, которую он пробил при падении, просвечивало недоступное голубое небо. Шапочка, зацепившаяся за сучок, приветливо помахивала козырьком. Очков на лице тоже не было.
Август Янович зашарил рукой по земле. Ладонь его нащупала какой-то холодный предмет. Предмет вдруг задергался, выскользнул из-под ладони и молча запрыгал вокруг Августа Яновича, норовя ужалить его в лицо.
На этот раз Август Янович проявил резвость, которая была свойственна ему лет сорок назад. Когда он вскочил на ноги, края ямы оказались всего по грудь. Он вымахнул из ямы, как молодой кенгуру, вынося на плечах ворох ветвей.
На поверхности все выглядело не таким страшным. В яме сидела вовсе не змея, а обыкновенная жаба, одна из тех, какими в детстве Августа Яновича мальчишки пользовались для сведения бородавок. Очки лежали рядом с ямой, а шапочка болталась на ветке, торчащей из-за шиворота Августа Яновича.
