– Не может быть! И до сих пор – никого?
– Нет.
– Я так и знал. Я знал! К тебе и на пушечный выстрел подойти страшно. Ни один мужик не пробьет такую броню!
– Ну, попытки все же были. Один даже решился пригласить меня на ужин и на откровенный разговор.
– Постой, дай угадаю. Тот юрист в зеленом костюме?
– Томаш, нет! Я ненавижу зеленые костюмы! Ненавижу зеленые блестящие костюмы!
– Его костюм блестит – это точно! Но он умный.
– Умный! Но идиот! Как он мог купить себе такой паршивый костюм! И он ниже меня.
– Мама, брось, это полная ерунда!
– Нет, не ерунда, я с детства терпеть не могу, когда мужчина ниже!
– Он один из лучших адвокатов в городе!
– А еще он рыжий! К тому же еврей.
– Господи, мама, ты шовинистка!
– Теперь ты все обо мне знаешь: я ненавижу умных маленьких рыжих адвокатов в блестящих зеленых костюмах! Так и быть – национальность не в счет.
– Тогда кто он? – Томаш снова стал серьезным.
– Твой хирург.
– Феликс???
– Мы сто лет знаем друг друга и даже после смогли остаться друзьями.
– Он к тебе подкатывал?
– «Подкатывал» – что за пошлость? Сынок, когда ты успел набраться таких словечек?
– Ну мам!
– Нет, он просто был слегка увлечен мной, пока не убедился, что в моей жизни не осталось места для мужчин, кроме моего взрослого любопытного сына!
– Представить себе не могу! Значит, ты его отшила?
– Так вышло. У меня не было времени и сил тоже не осталось.
* * *
Даша мучилась в пробке и старалась изо всех сил не закрывать глаза. Она пела песни, проветривала салон, жевала конфеты, завалявшиеся в бардачке с Нового года, но ее все равно клонило в сон. Солнце пригревало через стекло, монотонное движение со скоростью пять километров в час укачивало, да еще из соседнего автомобиля струилась нудная однообразная музыка, какую используют психотерапевты для сеансов лечебного сна.
Проводя ночи в доме Томаша, она не чувствовала себя уставшей, наоборот, откуда только силы брались! Теперь же, когда Том пришел в себя, усталость обрушилась на нее, и, в конце концов, Даша решила сделать паузу и прогуляться. Она доползла до ближайшего поворота и припарковалась у магазина.
На воздухе оказалось гораздо жарче, чем в машине, даже намека не было на освежающий ветерок. Даша зашла в магазин, кондиционер с потолка окатил леденящим потоком. Она задрала разгоряченное лицо и постояла несколько секунд в проходе.
Витрина первого отдела прогибалась от изобилия всевозможных свеженьких пирожных: заварные, картошки, корзиночки, шоколадные бисквиты и песочные домики – объедение на любой вкус! Даша задумалась: интересно, какое пирожное может любить одиннадцатилетняя девочка? (Томаш рассказал о своей подопечной). Сама она в детстве обожала картошку, да еще с какими-нибудь украшалочками в виде грибочков или розочек. Но нынешних пирожных Даша давным-давно не пробовала, сначала нельзя было, потом и вовсе привыкла обходиться редкой конфеткой или кусочком шоколадки.
– Какие самые свежие? – Даша кивнула на сладкий рай.
– Все – сегодняшние, – продавщица буркнула в ответ, даже не посмотрев в ее сторону.
– Тогда две картошки, пожалуйста.
– Возьмите лучше корзиночки, они вкуснее, – женщина рылась под прилавком в поисках бумажных пакетиков.
– Я люблю картошку, – Даша засомневалась.
Крупное некрасивое лицо с широкими порами и жирным блеском вынырнуло из-под прилавка.
– В картошку просроченное печенье мешают, не советую, – грозный шепот прозвучал так убедительно, что Даша согласилась на корзиночки.
Когда она вышла на улицу, поток машин разрядился, и до интерната удалось добраться за считанные минуты.
– Здравствуйте, могу я увидеть Полину?
Женщина в очках осматривала Дашу с ног до головы, будто решала, стоит ли с ней вообще вести беседу. Взгляд задержался на пакете с пирожными.
– А вы, собственно, кто такая?
– Я подруга ее знакомого, Томаша.
– А он сам?
– Он… – Даша на ходу придумала объяснение. – Он заболел. Грипп, постельный режим.
– Угу, – женщина насупилась и отвернулась, барабаня под нос что-то типа «обещает-обещает, выполнять – не выполняет». – Максимка! – она вдруг поймала за руку невысокого белобрысого сорванца. – Сбегай за Полиной, скажи, что к ней пришли.
Максимка юркнул в дверь корпуса, как суслик в норку. Через несколько минут в дверях появилась худенькая, с короткой стрижкой девочка. Она застыла в проходе, оглядывая двор. Раз за разом тревожный взгляд возвращался к воротам и калитке, выискивая знакомый силуэт.
– Полина, – Даша пошла навстречу, – здравствуй, меня зовут…
– Знаю я, – девочка не выглядела приветливой, наоборот, в глазах читалось разочарование. – Чего сам-то не пришел?
– Томаш заболел.
– Подрался, что ли, опять?
– Да нет, на этот раз действительно заболел. Погуляем?
Девочка послушно брела рядом, без конца разглядывала под ногами камушки, замурованные в асфальт. Даша смотрела на нее – неуклюжая и тоненькая, как олененок, волосы с одной стороны длиннее, с другой – намного короче, странная прическа для девочки, а глаза – как у дикого зверька, бегают по сторонам, будто укрытие все время ищут, и колкие такие, недоверчивые.
– Я принесла тебе вкусняшки, держи, – Даша протянула сверток Полине.
Та взяла, заглянула внутрь, но как-то без интереса, будто в интернате их кормили сладостями с утра до вечера.
– Ты зачем пришла? – девочка ощетинилась и встала напротив Даши.
– Полина, я тебе не враг, – Даша хотела еще что-то сказать, но девочка перебила:
– Не отбирай его, у меня и так всех забрали – маму, папу и даже Дениса! А теперь еще ты появилась!
Даша оглянулась по сторонам. Дети бегали на другой стороне площадки.
– Полина, я не отбираю, я просто люблю, понимаешь? Я и сама не хотела, так вышло. Ты тоже его любишь, правда? Ну подумай сама, разве может кто-то заставить разлюбить, даже если сильно попросит, если прикажет?
Полина мотала головой.
– Нет, ты не понимаешь, ты вон какая красивая, волосы у тебя длинные, как у королевы! Платья, наверно, разные в шкафу висят, сережки в ушах сердечками с камушками белыми. А тебе все мало! Тебе и его подавай! А у меня ничего нет и никогда не было! Даже платья все чьи-то, я их просто донашиваю. Только одно было, фиолетовое, с бантом на спине и жемчужинами вот здесь, – она хлопала себя ладошкой в грудь, – мне его Денис подарил. Но оно уже мне мало, давно мало!
