То же самое и с разными «сильными личностями» типа Корнилова. При удачном стечении обстоятельств они могли бы задавить большевиков. Но навести порядок в стране – нет. Сил бы не хватило. И рвануло бы… Случился бы не переворот, а анархический бунт. Можно даже назвать примерную дату: февраль-март 1918 года. Почему? Да потому что в это время начинается подготовка к севу. И вопрос о земле встал бы во всей красе.
…Достаточно долго пришедших к власти большевиков считали калифами на час. Причем их победа, в общем-то, устраивала «правых» – сторонников либералов-кадетов и «корниловцев», сторонников военной диктатуры. Будущих белогвардейцев. Они полагали – большевики снесли ненавистного им Керенского с его командой – а дальше остается снести большевиков. Однако сторонники Ленина оказались не лыком шиты. Они опубликовали два декрета – «О мире» и «О земле». Первый являлся популизмом в химически чистом виде. Со вторым интереснее. Как известно, этот декрет ликвидировал помещичье землевладение и безвозмездно передавал землю крестьянам.
Вообще-то, теоретически большевики хотели видеть на селе крупные государственные агропромышленные предприятия – то есть то, что впоследствии назвали совхозами. Но даже самые правоверные марксисты понимали – этот номер не пройдет. «Декрет о земле» полностью позаимствован у эсеров. Точнее, даже не у них. Еще при царе крестьяне писали в Государственную Думу свои «наказы» (пожелания). Эсеры их свели воедино. Только вот реализовать эту программу не решились. А большевики с милой непосредственностью сделали крестьянские наказы законом.
С тактической точки зрения эти декреты были блестящим ходом. Они хотя бы на некоторое время обеспечили лояльность большинства населения – крестьян и армии, состоявшей из тех же крестьян. Конечно, это была авантюра высшей пробы. Но, судя по первым шагам большевиков, они явно не рассчитывали на то, что их действия вызовут полномасштабную гражданскую войну. Ведь в большинстве их лидеры были эмигрантами – и тоже мыслили политическими категориями. Главное – взять власть. А то, что на местах на эту власть могут и наплевать – они как-то не задумывались. Тем более, казалось – все идет как надо. Первые две недели после Октябрьского переворота в истории названы «триумфальным шествием Советской власти». Заметим – Советской, а не власти партии большевиков. Как довольно быстро оказалось, это было совсем не одно и то же.
Пока что выяснилось – прежде, чем строить социализм, надо как-то наладить управление страной. При тех кадрах, которые имелись у новой власти, это было бы трудно и при идеальных условиях. А условия были ужасные, вдобавок питерские чиновники объявили забастовку. Но отступать было уже некуда.
27 октября (9 ноября) решением Съезда Советов был образован высший орган страны – Совет народных комиссаров (Совнарком). Требовалось заменить старый термин «министры» – и Троцкий предложил это название. Председателем Совнаркома стал Ленин. Однако быстро стало ясно, что в обстановке всеобщего бардака эта структура не слишком дееспособна. Тем более что товарищи привыкли дискутировать по любому поводу.
Поэтому уже 29 ноября[29]ЦК РСДРП(б) образовал для оперативного решения вопросов, которые надо решать максимально быстро, бюро, более известное как «четверка». Этими людьми были: Ленин, Свердлов, Сталин, Троцкий. Какие бы они формально не занимали посты, именно они в первые годы руководили РСФСР.
Троцкий в Совнаркоме получил пост наркома иностранных дел – и занялся мирными переговорами. Но об этом речь пойдет дальше.
Сталин же занял весьма интересную должность – народного комиссара по делам национальностей. Никто не понимал, чем этот наркомат (министерство) должен заниматься и зачем он вообще нужен.
«Существование оного министерства никакой насущной государственной необходимостью не вызывалось, это было в чистом виде дитя теории и личных амбиций. У Ленина имелся пунктик по поводу „великорусского шовинизма“, а в партии присутствовало множество национально озабоченных, особенно поляков и латышей (самые озабоченные были именно они, а не евреи, как можно бы подумать). Ну и решили наркомат создать. А поскольку Сталин был признанным специалистом по национальному вопросу, то кому же и становиться наркомом, как не ему?
Впрочем, получив назначение, Сталин палец о палец не ударил, чтобы как-то поставить работу, и новая структура так и осталась бы чисто бумажным построением, если бы в начале ноября ему не дали помощника, некоего Пестковского. Товарищ успел уже за столь мизерный срок поработать в ВРК, Наркоминделе и Наркомфине и, по-видимому, был столь „ценным“ кадром, что все ведомства от него избавлялись. И вот теперь, после всех странствий по ведомствам, он попал к Сталину, которому для его наркомата годился кто угодно».
(Елена Прудникова)
В первое время этот наркомат представлял из себя стол в одной из комнат Смольного, на котором стояла табличка с его названием. Потом, правда, разросся.
Такой странный пост для одного из лидеров партии можно объяснить тем, что он лучше других разобрался в ситуации. Повторюсь – никакой «вертикали власти» не существовало. Ее надо было создавать с нуля. А множество проблем требовало решения «уже вчера». Точнее, одна вертикаль власти имелась – партийная. РСДРП(б) отнюдь не являлась структурой с армейской дисциплиной, но это было хоть что-то. Мало того. В условиях бардака верховная власть неизбежно начинает действовать через комиссаров. Не в привычном нам смысле – работников идеологического фронта, а в первоначальном. Комиссар – означает «представитель». Эта система была отработана во Франции во времена их Великой революции. Центр посылал на места людей с чрезвычайными полномочиями, которые и наводили порядок. В России комиссары появились после Февральского переворота. К примеру, Борис Савинков одно время являлся комиссаром Юго-Западного фронта. Правда, при Временном правительстве особого толка от комиссаров не было, но тут уж никто не виноват.
Собственно, в первые годы Советской власти Сталин, в основном, занимался тем, что ликвидировал кризисные ситуации.
Примечателен такой факт. 6–9 января 1918 года Ленин уехал на кратких отдых в санаторий «Халила». Вместо себя он оставил именно Сталина. Хотя куда больше доверял Свердлову.
Разрешение кризисов – это была реальная и понятная работа, которая позволяла Сталину не лезть в большую политику. А почему Сталин туда лезть до определенного времени не хотел? Да потому что в конце 1917 – начале 1918 года политика большевиков была совершенно непонятной. Главная проблема была с войной. Точнее – с заключением мира, о котором громогласно заявили большевики, едва придя к власти.
«Теперь Иосиф отнюдь не был весел, как весной. Прочие руководители долго еще пребывали в состоянии какой-то хронической эйфории от той захватывающей фантастической истории, в которую они попали. Иосиф свою эйфорию пережил в феврале, а сейчас он был мрачным и замкнутым. Пожалуй, он первым понял, насколько тяжелым грузом ложится на плечи власть – должно быть, потому, что в его характере не было ни малейшей склонности к авантюрам, зато, как оказалось, весьма развито чувство ответственности. И как в 1907 году он с редким мужеством принял поражение революции, так теперь с не меньшим мужеством принял ее победу – может быть, это был единственный человек с таким отношением к этой победе во всей правящей верхушке партии большевиков».
