— Наверное.
— Иногда мне очень этого хотелось, но я твердо решила, что не стану очередной твоей подружкой в длинной веренице других девушек.
— О, ты очень решительно меня отвергла, — признал он. — Но сейчас хоть скажи мне — с какой стороны этой длинной вереницы ты хочешь оказаться?
— Там, где в конце будет завязан узел.
Он засмеялся, и смех его эхом прокатился по тихому саду.
— Но меня все еще беспокоит Изабель, — сказала Фелисити.
— Не надо за нее беспокоиться. Она получит то, чего всегда хотела, — Хендрика.
— Хендрика! — невольно повторила девушка. — Но она ведь говорила…
— О, нам с Изабель пришлось разыграть целую пьесу, — начал объяснять он. — Хендрик явно был в нее влюблен, однако никак не мог заставить себя сделать решительный шаг. Сначала Изабель это только забавляло, но постепенно она начала понимать, что он именно тот человек, который ей нужен. Тогда он был женат только, как казалось, на своей работе и всегда забирался обратно в свою скорлупу. Наверное, это его скандинавские гены. Поэтому мы с Изабель сделали все, что можно, чтобы он начал ее ревновать — кстати, ты тоже…
— Я?
— Ну, понимаешь, ты, конечно, была самой незначительной частью нашего плана, — с улыбкой проговорил он, потом рассмеялся над ее возмущением. — Ну ладно, хотя бы сделай мне приятное, притворись, что на самом деле ревновала меня.
— Ладно, не буду притворяться. Я, правда, с ума сходила от ревности.
— В конце концов нам пришлось сделать вид, что нам предложили хорошую работу в Канаде. В моем случае это, кстати, было правдой — и предложение еще в силе, — но мы надеялись, что это расшевелит Хендрика и он наконец начнет действовать.
— И что он?
— К радости Изабель и к моему огромному облегчению, так и случилось.
— Забавно, — произнесла Фелисити, немного помолчав, — как только ты отсюда уезжаешь, пусть даже на один день, здесь непременно что-нибудь случается. А когда ты возвращаешься, все становится на свои места.
— Это верно. Я смотрю вперед, а не назад. Идем, расскажем Хендрику и Изабель наш секрет, о котором и так уже все давно догадались. Я думаю, они не очень удивятся.
Берн повел ее в дом Хендрика, в котором Фелисити бывала очень редко, потому что вне работы Хендрик предпочитал обществу одиночество.
Их встретила Изабель в ослепительном шелковом платье кораллового цвета, и Фелисити заметила, что на плечах у нее была белая кружевная накидка, которую та купила на берегу во время их поездки в казино.
— Ну что, Хендрик, пора разливать шампанское, — скомандовал Берн. И они стали поднимать тосты за каждого из четверых отдельно и по парам.
— А признайся, повезло тебе, что я оказался поблизости и смог тебя расшевелить, — проворчал Берн, легонько подталкивая Хендрика.
— Тебе тоже повезло, что я притворилась соперницей, — вставила Изабель, хитро поглядывая на Фелисити.
Обед прошел невероятно весело, хотя Фелисити не могла даже вспомнить, что она ела.
— Надеюсь, сегодня никому из нас не дежурить, — произнесла она с насмешливой строгостью, когда Берн наливал ей очередной бокал вина.
— Мы сейчас все поедем кататься на яхте Берна, — сказала ей Изабель.
— Да? — Берн изобразил на лице возмущение. — А кто вас приглашал?
— Мы сами себя пригласили, — спокойно ответила Изабель.
Фелисити заметила, какой безмятежной и мягкой выглядела Изабель. Она утратила тот строгий, напряженный вид, ту резкость и суровость, из-за которой она часто казалось злой и недовольной.
Вечером обе девушки приготовили ужин на борту «Ла Перлы».
— Я еще не поблагодарила тебя за все, что ты для меня сделала, — начала Фелисити, но Изабель прервала ее:
— Скажем так, мы помогли друг другу.
— Вы ведь останетесь с Хендриком здесь, на острове?
Изабель расцвела счастливой улыбкой.
— Пока Хендрику интересно будет здесь работать. Если через несколько лет он захочет куда-нибудь уехать, мы поедем вместе — если только он не захочет переселиться за Полярный круг. После нашего средиземноморского климата я не вынесу суровой зимы.
Фелисити засмеялась:
— Ты? Не вынесешь? Вот еще! Ты такая крепкая и несгибаемая. Это вот я мягкая и беззащитная.
— Однако у тебя хватило и мужества, и сил ехать искать брата на Рондинэ, входить в старые лачуги, бегать по острову во время шторма.
— Только ради Тревора.
— А Берн уже поделился с тобой своими планами на будущее? — поинтересовалась Изабель, расставляя тарелки на подносе.
— Нам некогда было обо всем поговорить, — ответила Фелисити. — Все произошло так быстро.
Этот момент пришел позже, в тот же вечер, когда Изабель и Хендрик удобно устроились в миленькой кухне, как бы для того, чтобы вымыть посуду. Яхта плавно скользила по волнам в сумраке, и Берн с Фелисити сидели на корме.
— Как ты смотришь на то, чтобы перебраться обратно в Англию? — спросил он.
— Я буду жить там, где ты.
— Да, чудесное было здесь время. Но я чувствую, что должен вернуться в большой город. В Англии я нужен. Ведь сюда, на Росса, ко мне могут приехать только очень богатые люди, и лишь нескольких больных мне присылала группа добровольных помощников. Что скажешь, Фелисити?
— Я хочу, чтобы твоя работа всегда доставляла тебе максимум удовлетворения.
— Нам не обязательно селиться в центре Лондона. У меня в Беркшире коттедж, правда, довольно потрепанный. Там есть сад, если ты любишь возиться с растениями.
— Боже, какая это будет прекрасная жизнь! Я ведь еще не рассказала о нас Тревору…
— Сомневаюсь, что ему надо втолковывать такие вещи. Он не настолько тупой.
— Ну тогда, раз он обо всем догадался, это хорошо. Думаю, он не станет возражать против работы в области кораблестроения. Скажем, в Саутгемптоне или еще где-нибудь. Тогда в свободное время он мог бы плавать на парусной лодке.
В глазах Берна зажегся озорной огонек.
— Не скажу, чтобы он был моим самым примерным пациентом, но, строго между нами, мы еще сможем сделать из него полезного члена общества и добропорядочного гражданина.
Фелисити схватила Берна за руку:
— Я ведь так еще и не успела поблагодарить тебя за то, что ты сделал для Тревора и его будущего. Ты буквально спас его от бессмысленной, беспомощной жизни.
— Никогда не надо жалеть слепых людей и считать, что они беспомощны, — возразил Берн. — В них всегда есть какая-то подспудная сила, и они бывают в состоянии преодолеть свое несчастье. Но я, конечно, рад, что мне удалось спасти Тревору зрение — или, по крайней мере, предотвратить слепоту. Конечно, я принимаю твою благодарность, Фелисити, только не благодарность согревает сердце мужчины.
