…облизав тарелку – показать, как он это делает, кружа головой по часовой стрелке и держа тарелку перед лицом, – китаец ставит ее на стол и вновь превращается в степенного функционера. Икает. Выпрямляет спину, надевает френч, застывает. Крупный план стола.
Куча грязной посуды, пролитая на скатерть еда… Крупно – бесстрастное лицо мужчины европейца, который ничем не выдает себя мимикой, но, в то же время, его глаза полны гадливости и отвращения.
Ебанная азиатская свинья, – написано в его глазах.
Бесстрастное лицо китайца, его оловянные глаза.
Мне по хуй, что ты обо мне думаешь, – написано в глазах китайца.
Грязный вонючий блядь волосатый дикарь, – написано там.
Поднебесная покорит весь мир, чтобы вы об этом не думали, – написано там.
Общий план столика, огороженного от зала ширмой.
Китаец говорит, не меняя тона, по-китайски.
Линь Фунь, – говорит он.
Мы видим лицо певички, она отвечает, не разжимая зубов.
Да, товарищ гвардии генерал, – говорит Ли Фунь.
Давай нашу, красноармейскую, – говорит китаец.
Есть, товарищ гвардии генерал, – отвечает певичка.
Начинает играть на цитре, и напевать что-то на китайском. Мелодия похожа одновременно и на Интернационал, и на песню дешевой заводной куклы (да и вообще любой китайской игрушки).
Разрешите рассказать вам китайскую притчу, – говорит китаец.
А я… ну да ясен хуй, конечно, – говорит мужчина-европеец, растерянно поглядывая на часы.
В деревне у подножия большой горы, – говорит китаец, мелодия становится похожа на, почему-то, «Миллион алых роз».
Жила прекрасная как хризантема девушка, – говорит он.
Такая красивая что все женихи Поднебесной хотели, – говорит он.
Чтобы она стала их женой, – говорит он.
А девушка была капризна и упряма, – говорит он.
Скучающие глаза европейца. Постепенно мы перестаем слышать отчетливо, что говорит китаец, его слова звучат ровным гулом. Мы слышим его и музыку цитры издалека. Постепенно и картинка размывается, мы не видим ничего, кроме ярких красных, желтых, зеленых пятен… Фокусировка изображения. Мы видим халат певички, которая продолжает играть на струнном инструменте. Возврат камеры к столу. Скучающий европеец не может подавить зевок, и сконфуженно улыбается. Китаец невозмутимо заканчивает. Перед ними, в глубоком поклоне, суетится официант, который собирает со стола. Товарищ китайский генерал, не обращая на прислуживающий персонал никакого внимания, – (сцена отдает дань направлению «символизм», символизируя отношение правящей верхушки КПК к широким слоям населения страны – В. Л.) – заканчивает свою невероятно скучную, нудную, и тупую, как все народные притчи, историю.
.. ак она и залетела, – говорит он.
С тех пор жила в доме родителей мужа, – говорит он.
…и не выебывалась, – говорит он.
Мужчина в костюме кивает, встает. Внезапно официант, с диким криком, втыкает ему в затылок длинную иголку. Мужчина, покачнувшись, застывает. Начинает сильно дрожать, потом замирает.
У него испуганное лицо, широко раскрытые глаза. Он не моргает.
Прошу покорно простить, – говорит китайский товарищ генерал.
Пришлось применить тайное кун-фу, – говорит он.
Не сможете двигаться два часа, – говорит он.
Пы Зунь разберется с Вами, – говорит он.
А мы с Линь Фунь пока передохнем, – говорит он.
Хлопает в ладоши. Дальнейшее происходит без слов.
Слуга подходит к европейцу, сгибает его руку – та застывает, как если бы мужчина был из металла, – и берет под нее. Легким движением своей руки приподнимает, и – неся над полом, – идет к выходу. Со стороны это выглядит так, как будто два друга-арабских студента Медицинского университета Кишинева, выходят на вечерний променад, взявшись за руки («покадрим телок, а если не получится, у меня есть ты, сладкий!»). Они же на улице. Они же – у лимузина, который подъезжает, дверца распахивается. Дикие глаза молдаванина. Невозмутимое лицо молодого китайца. Снова – дикие, вытаращенные глаза молдаванина.
Отъезжающий лимузин.
Ветер играет на пустыре бумажным фонариком. Приоткрытая дверь. Мы видим, как к товарищу генералу, севшему прямо на стол, подходит певичка Линь Фунь. Открывает рот и закрывает – стремительно, – но из-за замедленного кадра мы успеваем увидеть, как муха пытается рвануть на свободу, но безуспешно, – улыбается. Товарищ генерал, невозмутимо, расстегивает ширинку.
Линь Фунь становится перед ним на колени.
Крупно – только лицо генерала. Звук снизу. «Хап», слышим мы. Генерал блаженно улыбается – может и жмурится, но мы не в состоянии это понять, потому что он узкоглазый, – и говорит:
В следующий раз поймай жука, – говорит он.
Майского жука, – говорит он.
У них на лапках маленькие цепкие присосочки, – говорит он.
Слава Коммунистической Партии Китая, – говорит он.
Линь Фунь кивает – мы видим лишь силуэты, – совмещая, что называется, полезное с приятным.
…мужчина в костюме и туфлях за 500 евро, с вытаращенными глазами, сидит за столом, рядом с ним – молодой слуга, переодетый в костюм. Вспышки фотографов. Китаец расписывается в папке, дает ее европейцу, улыбается. План сзади, из-под стола. Китаец, двигает локоть мужчины, отчего кисть с ручкой движется по бумаге. Крупно – подпись под соглашением. Вспышки фотокамер. Блеск золотых люстр. Блеск…
…отъезд камеры. Блеск золотого профиля Кормчего Мао на блокнотике товарища генерала. Товарищ китайский генерал, раскрасневшийся и весь зеленый (желтое+ красное = зеленое – прим. В. Л.). Товарищ певичка Линь Фунь, стоя на коленях, не движется и активно мычит. Мы прислушиваемся, чтобы разобрать, что именно исполняет девушка.
Это мелодия песни «Катюша».
М-м-м-м-м-мыы-мымымы-мы-мы, – мычит певичка.
На высокий, на берег звала, – мычит она.
Выходила, песню заводила, – поет она.
Про седого, сизого орла! – мычит она.
Мы слышим слабое жужжание отчаявшейся вырваться мухи. Генерал, вцепившись в прическу девушки, начинает выкрикивать на китайском. С каждым вскриком сила голоса повышается, одновременно и камера поднимается над парочкой.
Д-д-д-ДА! – кричит он.
