Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56
Максима Теренция и самораскрытие психотерапевта
Теренций, римский комедиограф II века до нашей эры, — автор афоризма, крайне полезного для работы психотерапевта над собой: «Я человек, и ничто человеческое мне не чуждо».
В конце сеанса Марк собрался с духом и задал мне вопрос, который долго держал в себе: «Как вы, психотерапевт, расцениваете всю эту историю с Руфью?» Я проявил эмпатию, сказав, что время от времени и мои пациенты пробуждали во мне сексуальное влечение. Я добавил, что это справедливо и для всех других психотерапевтов, которых я знаю.
Марк задал довольно щекотливый вопрос, но, услышав его, я решил руководствоваться афоризмом Теренция, вспомнил собственные переживания по сходному поводу и поделился ими. Каким бы отвратительным, жестоким, запретным и чуждым вам ни был опыт пациента, вы всегда сможете найти в своей памяти подобные моменты, если, конечно, готовы погрузиться в собственную тьму.
Начинающим психотерапевтам я посоветовал бы использовать аксиому Теренция в качестве мантры. Это не даст им забыть о том, что их пациент — прежде всего человек, а кроме того, поможет обнаружить сходные переживания внутри самих себя, что, в свою очередь, будет способствовать подлинной эмпатии. Афоризм Теренция особенно полезен в работе с пациентами, страдающими страхом смерти. Если вы хотите добиться полноценной терапии с такими пациентами, вам придется открыться навстречу собственному страху смерти. Я вовсе не хочу сказать, что это легко, тем более что ни одна учебная программа не готовит психотерапевтов к такому виду работы.
В течение последующих десяти лет мы с Марком провели два кратких терапевтических курса, связанных с рецидивами страха смерти. Один был вызван смертью его близкого друга, второй — перенесенной им самим операцией по удалению доброкачественной опухоли. В обоих случаях улучшение последовало уже после нескольких сеансов. Наконец Марк почувствовал себя в силах работать с пациентами, которые подверглись химиотерапии и начали испытывать страх смерти.
До этого момента я из педагогических соображений отдельно рассказывал о роли идей и роли взаимоотношений с пациентом. Но пришла пора вновь объединить их.
История Патрика: всему свое время
Вначале основополагающая аксиома: идеи эффективны только тогда, когда существует прочный терапевтический союз. Примером может служить моя работа с Патриком, которая осложнилась из-за того, что я ошибочно пытался использовать идеи раньше, чем был установлен прочный терапевтический союз.
Патрик, 52-летний пилот, посещал меня на протяжении двух лет, хотя и нерегулярно, так как его международные полеты осложняли составление графика. Когда его на полгода перевели на работу в офис авиакомпании, мы решили воспользоваться этим временем и встречаться еженедельно.
Как большинство пилотов авиалиний, Патрик тяжело переживал кризис, недавно разразившийся в этой сфере. Авиакомпания вдвое сократила его заработную плату, поставив под сомнение пенсию, ради которой он работал в течение тридцати лет. Кроме того, он был вынужден проводить в полетах столько времени, что нарушение суточных ритмов и расстройство биоритмов ослабили его организм и привели к серьезным нарушениям сна. Картину усугублял несмолкающий звон в ушах — издержка профессии, с которой медицина ничего не могла поделать. Его авиакомпания не только не желала брать на себя ответственность за все эти проблемы, но и, по словам Патрика, вынуждала своих пилотов летать еще больше.
С какой целью он обратился ко мне? Хотя Патрик по-прежнему любил летать, он понимал, что пошатнувшееся здоровье вынуждает его искать новое занятие. Но еще больше Патрика беспокоили отношения с его подругой Марией — последние три года они были лишь сожителями, не более того. Он хотел либо наладить отношения, либо прервать их и разъехаться с ней.
Терапия продвигалась медленно. Я безуспешно пытался установить с ним прочный терапевтический союз, но Патрик был капитаном авиации и привык «командовать парадом». Тем более что его военная подготовка приучила его быть крайне осторожным, если речь шла о том, чтобы признаться в своих слабостях. Более того, у него была причина соблюдать осторожность: любой психиатрический диагноз мог привести к отстранению от полетов или даже стоить ему сертификата пилота воздушного транспорта и, следовательно, работы. Из-за всех этих сложностей Патрик держался на наших сеансах отстраненно. Я не мог «достучаться» до него. Я знал, что он никогда не предвкушал будущих сеансов и не вспоминал о терапии в промежутках между нашими встречами.
Я, хоть и беспокоился за Патрика, не мог преодолеть пропасть, разделявшую нас. Я редко радовался при встрече с ним и на наших сеансах всегда чувствовал себя не в своей тарелке, работал не с полной отдачей и постоянно натыкался на препятствия.
Однажды, на третьем месяце нашей терапии, Патрик почувствовал острую боль в животе и обратился в службу экстренной помощи. Хирург осмотрел его живот, прощупал брюшную полость и, приняв очень встревоженный вид, немедленно потребовал пройти компьютерную томографию. За четыре часа, проведенные в ожидании результатов, Патрик начал подозревать у себя рак, задумался о смерти и принял несколько решений, которые изменили всю его жизнь. В итоге оказалось, что у него была доброкачественная киста, которую успешно удалили.
Однако четыре часа, проведенные в мыслях о смерти, оказали на Патрика огромное влияние. На нашем следующем сеансе он был, как никогда раньше, открыт переменам. Например, он рассказал о том, в какой шок привела его мысль о своей беспомощности перед лицом смерти, и это при том, что его потенциал не реализован и наполовину. Теперь он действительно знал, что его работа наносит вред здоровью, и решил сменить профессию, хотя все эти годы придавал ей огромное значение. Слава богу, ему было куда уйти, — брат предложил ему работу в одном из своих магазинов.
Кроме того, Патрик решил возобновить отношения со своим отцом: много лёт назад они перестали общаться из-за глупой размолвки, и это постоянно портило его общение со всеми членами семьи. Более того, ожидание результатов анализа укрепило решимость Патрика изменить характер отношений с Марией. Либо он приложит усилия к тому, чтобы привнести в них нежность и подлинность, либо порвет с этой женщиной и начнет искать более подходящую пару.
В течение следующих недель терапия перешла на новый виток. Патрик стал более открытым и потихоньку раскрывался мне. Он воплотил в жизнь некоторые решения: восстановил отношения с отцом и всей семьей и впервые за десять лет пришел на семейный ужин в День Благодарения. Патрик перестал летать и согласился на должность менеджера в одном из франчайзинговых предприятий своего брата, хотя это и означало очередное снижение доходов. Однако он не торопился налаживать пошатнувшиеся отношения с Марией. Несколько недель спустя я заметил у Патрика ухудшение, и наши отношения вернулись в неплодотворную стадию.
За три сеанса, что оставались до его переезда в другую часть страны, на новую работу, я намеревался в ускоренном порядке вернуть Патрика в то состояние, в каком он пребывал после конфронтации со смертью. Я послал ему по электронной почте подробную запись того самого сеанса после визита к хирургу, на котором он был таким открытым и полным решимости.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56
