— Не знаю, — отвечает Джоди. — Напишу, как приедем.
Джоди достает из шкафа чемоданчик и кладет в него хлопковое платье, две белые футболки, белье, пару сандалий, черепаховые гребни. Она все время представляет, как прилетает в Калифорнию одна Она стоит рядом с серебристым багажным транспортером и ждет чемодан. Над самой головой проносятся самолеты, сотрясая своим ревом бетонный пол.
Они спускаются по лестнице. Джоди ставит чемодан у двери. Достает из-за холодильника банку диетического лимонада и с громким хлопком открывает. Она чувствует себя столетней старухой. Синдбад запрыгивает на стойку и трется о плечо Джоди. Она не жалеет, что лгала великану насчет больницы, но каждая ложь отнимала у нее кусочек души. Джоди отпивает лимонад, но обливается.
— Я немного нервничаю, — говорит она. — Вот и все.
Элизабет Ренни лезет в железную банку якобы из-под муки, достает немного денег и кладет на стол. Джоди глядит на деньги. Если бы внутри ее не было пусто, она разразилась бы слезами.
— Возьми, — говорит Элизабет Ренни, поскольку Джоди медлит.
Джоди сует деньги в карман. Она обнимает Элизабет Ренни и с удивлением замечает, какой маленькой стала бабушка.
Джоди отстраняется, берет тряпку и вытирает пролитый лимонад. Потом споласкивает тряпку и глядит в окно над раковиной. В соседнем доме горят огни: на кухне и в спальне на втором этаже. Хотя на западе еще светло, темнота окутала лужайку, и дом Вонни и Андре кажется маленьким и далеким. Джоди нечаянно прикусывает губу и чувствует вкус крови. Пора.
Звонит телефон. Джоди с бабушкой глядят друг на друга. Звонок тонкий, высокий, и Элизабет Ренни не двигается. Это Лора, кто же еще, и она в жизни не поверит, что никого нет дома. Когда звонок окончательно надоедает, Элизабет Ренни поднимает трубку и быстро кладет ее на место. Наверное, Джоди просто привыкла к заколотым волосам бабушки, но она готова поклясться, что со спины той не дашь больше восемнадцати.
— Вперед, — говорит Элизабет Ренни внучке, слегка сюсюкая, будто разговаривает с одной из своих кошек.
Джоди поднимает чемодан и идет к двери. Оглянувшись, она видит, что бабушка уже отвернулась и роется в шкафчике с кошачьим кормом. Телефон снова начинает трезвонить, и Элизабет Ренни вставляет в магнитофон Джоди кассету с Тиной Тернер. Поразительно, как музыка заглушает все прочие звуки и заполняет пустую комнату, вечно новая и свежая, даже если звучала уже тысячу раз.
Джоди находит великана во дворе. На нем старые джинсы и белая футболка.
— Эдди, — говорит Джоди, и оба вздрагивают. — Нам пора.
Он заходит в дом и надевает бело-голубую полосатую рубашку поверх футболки. Он не в силах прикоснуться к секретному сейфу в курятнике, но выносит чемоданы на улицу. Джоди уже ждет на дороге. Задняя дверь такси, которое она вызвала, распахнута. Таксист глотает воздух и не шевелится, пока великан открывает багажник и убирает чемоданы.
Водитель не произносит ни слова, но время от времени смотрит на великана в зеркало заднего вида. Он знает, что потеряет сознание, если великан заговорит с ним, но юноша и девушка молча смотрят в окна.
Ноги великана прижаты к водительскому сиденью; у него сводит бедра, оттого что пришлось сложиться и забраться в машину. Он вспоминает ночь своего приезда на остров; деревянную скамью, на которой сидел на пароме, и качку в темноте. Пахло сигарным дымом, шел дождь, и черное пальто кололо шею. В десять лет ему хватало ума выходить на люди только ночью. А сейчас почти полдень. Джоди запланировала долгое путешествие. В аэропорту округа Дьюкс Джоди могут узнать, поэтому они летят из бостонского аэропорта Логан. Джоди замаскировалась: намотала на голову шарф и нацепила солнечные очки в стальной оправе. Она не понимает, что, пока великан рядом, на нее никто лишний раз не посмотрит.
Когда они подъезжают к запруженной пристани и выходят из такси, великана слепит солнце. Джоди расплачивается с водителем, а великан забирает чемоданы из багажника. У него кружится голова. Джоди достает билеты и по дороге к парому проверяет в блокноте, все ли взяла Людей слишком много, и великану нечем дышать. Джоди не замечает, что люди пялятся, но великана не обманешь. Он смотрит прямо перед собой, пытается сосредоточиться на пароме и белой пене там, где волны разбиваются о нос корабля. Но солнце стоит прямо над головой, и с каждым шагом великану приходится продираться через собственную тень.
— Черт, — говорит великан, когда они подходят к деревянному трапу.
Джоди вспоминает вкус своей крови. Ей не хватит сил, чтобы удержать великана, даже если она попытается.
— Я забыл в такси билет на самолет, — сообщает великан.
Он роняет чемоданы и поворачивается.
— Погоди, — просит Джоди.
На ней открытое платье без рукавов и белые кожаные сандалии. Подол платья колышется от ветерка.
— Я мигом, — обещает великан.
Он бежит, и толпа расступается. Пространство за его спиной заполняется людьми, которые пытаются сохранить невозмутимость, благополучно избегнув опасности. Несмотря на толпу, Джоди долго видит великана: вот он пробегает мимо билетной кассы, стоянки такси, парковки… В хлопковом платье ей не жарко даже на солнце. Это хорошо, ведь в автобусе в аэропорт будет еще жарче. С последним гудком Джоди поднимается на паром и встает на верхней палубе у перил. Она знает, что великан уже на полпути домой, но все равно высматривает его на берегу даже после того, как паром отчаливает. Вода похожа на стекло, зеленая и прозрачная, и паром не в силах надолго возмутить ее гладкую поверхность. Они движутся к материку, и след за кормой тает, будто стирая всю память о прошедшем.
На похоронах ее родители не глядят на тебя. Твой приход — ошибка. Ты знаешь, что они могут читать твои мысли. Смерть их ребенка преследует тебя. Когда ты мысленно произносишь имя девочки, что-то внутри тебя рвется, и все же ты по десять раз на дню думаешь: «Слава богу, что это не мой ребенок». Всю дорогу с похорон ты потираешь в пальцах четвертак, но силовое поле, как ни странно, исчезло, и симптомов нет. Остановка на обочине, чтобы поплакать, — это не симптом.
Каждый день ты говоришь сыну, что он не виноват. Он пребывает в опасном смятении. Кто-то сказал ему, что умершие возвращаются на землю, и теперь он ждет возвращения подруги. Он говорит, что видит ее тень на лужайке; он готов к ее возвращению. Он куда-то пропадает каждый день, но вы с мужем решили не беспокоиться. Ему нужно побыть одному. А потом ты ради тренировки едешь из магазина с покупками для соседки и видишь, куда ходит твой ребенок. Дом девочки уже внесен в списки торговцев недвижимостью, но твой сын ждет у него свою подругу. Ты останавливаешься и зовешь его, требуешь, чтобы он забрался в машину. Давишь на газ, чтобы поскорее убраться от пустого дома. Сын сидит, прислонившись к дверце. На нем красные шорты и рубашка с короткими рукавами и тремя расстегнутыми пуговицами. Ты говоришь ему, что никто не возвращается. Ты велишь перестать ждать, объясняешь, что девочка будет жива в его памяти. Большинство людей, уверяешь ты, умирают лишь в глубокой старости, лет в сто, не меньше, старые, как черепахи, как деревья.
