— О, значит, Даг, будучи женатым и разведенным к двадцати семи годам, служит исключительным примером?
— Дорогая, позволь мне кое-что тебе объяснить, — сказала она, дотрагиваясь до моей руки. — Я люблю тебя и твоего брата больше жизни. Думаю, ты и твой брат — два самых чудесных человека на свете. Я считаю, что ты добрая, щедрая, трудолюбивая и — Бог знает — умная, очень умная… И ты счастливая, Салли, потому что мужчины находят тебя привлекательной, несмотря… ну сама знаешь, какой ты можешь быть.
— И какой же я могу быть, мама?
— Трудной.
Я ждала пояснений, но она молчала.
— Трудной, — повторила я, — Как ты?
Она сняла свою руку с моей и откинулась на стуле.
— А ты сама как думаешь?
— Хорошо. — Я подумала. — Я сумасбродна…
— Дело не в этом, — сказала мать. — Ты бегаешь по кругу, словно цыпленок с отрубленной головой.
— Премного благодарна, — не удержалась я от смеха.
— Мне не смешно. У тебя все хаотично, спонтанно.
— Хорошо, хорошо, хорошо, — затараторила я, сдаваясь. — Что еще? Для меня не существует авторитетов.
— Да. Никаких авторитетов, кроме твоего собственного.
— Как долго ты выжидала, чтобы свалить меня наповал? Догадываюсь, я должна научиться себя сдерживать.
— Но не слишком, — сказала мать, подбадривая меня.
— Я нетерпелива.
— Это не твоя вина, милая. Это генетическое, это у тебя от отца.
— Сожалею, что разочаровываю тебя, — сказала я, помолчав. — Но в данный момент я больше не могу думать о своих недостатках.
— Ты лояльна к своим недостаткам, — заметила мать. — И это твое чрезмерное чувство лояльности так долго удерживало тебя рядом с Дагом. Он встречался с другими женщинами, а ты по-прежнему смотрела на это сквозь пальцы.
— Уже нет, мама. — Я отвела взгляд.
Мать помолчала, а затем продолжила:
— Дорогая, послушай меня. Зная тебя так, как я… — Она вздохнула. — Хочу тебе сказать, как все может обернуться.
— Пожалуйста, — мрачно отозвалась я.
— Если в ближайшие несколько лет ты не определишься со своей будущей жизнью, то не будешь знать, что тебе делать, и в последующие десять лет. А если к тому времени захочешь иметь детей, будет уже поздно.
— О Господи, — вздохнула я, закрыв глаза.
— Я просто говорю тебе, что может случиться. Если не хочешь иметь детей, прекрасно — продолжай в том же духе.
— В каком?
— Продолжай вести себя как школьница, а не как тридцатилетняя женщина, которая должна определиться с карьерой.
— При чем здесь карьера? — Внезапно я почувствовала враждебность по отношению к матери.
— Потому что твоя карьера — часть проблемы. Ты должна перестать тратить время зря и сосредоточиться на том, чего действительно хочешь.
Я сидела совершенно ошеломленная и разбитая.
Мать смягчила тон:
— У тебя есть мозги и талант. Мы обе знаем, что работа в «Геральд американ» не цель твоей жизни. Но тебе почему-то захотелось осесть в Каслфорде и продолжать работать в этой газете. Совершенно ясно, что для тебя этого недостаточно. И сейчас, когда тебе выпал такой шанс…
Если я услышу эту фразу еще хоть раз, то закричу.
— И ты поехала в Нью-Йорк, чтобы осуществить мечту своей жизни. — Мать помолчала, затем продолжила: — И что же ты сделала? Проведя в Нью-Йорке всего два дня, ты сейчас сидишь передо мной и говоришь, что кого-то там встретила и потому хочешь порвать с Дагом.
— Но я уже порвала с Дагом!
— Салли, дело не в этом! Ты должна определиться! Ты должна принять решение относительно своей дальнейшей жизни! Ты не должна упускать такую возможность, как эта — статья для журнала «Экспектейшнз», одного из самых популярных в Америке, — и использовать ее как предлог, чтобы крутить роман с человеком, у которого достаточно своих проблем.
— Ведь ты его абсолютно не знаешь! — возмутилась я.
— Что представляла собой его последняя подружка? — спросила мать, повысив голос. — Вне всякого сомнения, смазливая девица без цели в жизни, как и вы оба!
— Мама! — Я была просто потрясена. Мать никогда не была такой. По крайней мере с той самой поры, когда мне было пятнадцать и я угнала среди ночи машину, чтобы отправиться на увеселительную прогулку.
Внезапно мать уронила лицо на руки.
— Ты так похожа на отца! — Она смотрела на меня, и в ее глазах стояли слезы. — Я так люблю тебя. И твоего отца любила так сильно, как уже никогда не полюблю ни одного мужчину. — По ее щекам текли слезы. — Но я не вынесу, Салли, видя, как ты тратишь свою жизнь на пустые отношения и второстепенную работу только потому, что не можешь собраться с мыслями и решить, чего же ты хочешь.
— Хочешь сказать, что отец потратил свою жизнь зря?
— Салли, — сказала она, склонившись ко мне, — он был мужчиной. А с мужчинами все по-другому, ты же знаешь. У него была я. Ему бы никогда не справиться в одиночку, если бы я не помогала ему. Его предназначение было не домики проектировать. Он мог бы зарабатывать гораздо большие деньги в корпорации. Но у него были мы, его семья. И он стал таким, каким стал, и я ему это позволила. Я сказала ему, что для меня не имеет значения, сколько денег он зарабатывает. Но ни один мужчина не сделает этого для тебя.
— Догадываюсь, что ты прочитала такую же лекцию и Робу, — сказала я. — Что-то я не вижу, чтобы он обивал порог твоего дома.
— Трудности Роба совсем в другом, — сказала мать, утирая слезы.
— Так в чем же его проблема?
— Он боится потерять.
Я уставилась на нее.
— Это так. Ты готова делать что угодно, чтобы избежать ответственности за свою жизнь, Салли, а он будет делать что угодно, лишь бы избежать привязанности, раз впоследствии может лишиться этого человека. — Она тяжело вздохнула. — Ты ищешь не задерживаясь, а твой брат избегает. — Она снова вздохнула и потерла шею. — А я хочу видеть вас обоих счастливыми, вот и все.
Я сосчитала до десяти.
— Так что, по-твоему, будет лучше для меня? Переехать в Нью-Йорк? Или что-то другое?
— Я знаю, что ты не можешь писать только ради денег, Салли. Это сведет тебя с ума.
— Не вижу ничего плохого в том, что я работаю в «Геральд американ».
— На Ала-младшего?
— Именно так, — ответила я, вставая, чтобы собрать тарелки. — Хорошо, больше не буду, мама. Обещаю. — Я отнесла тарелки на кухню. Когда вернулась, то увидела, что ее взгляд опять устремлен к пруду.
— На самом деле мне не хотелось говорить то, что я сказала о тебе и Робе. Ты меня разозлила.
