– Нет, ибо ты сам – прекраснейшее из Божьихсозданий, – произнес он тихим голосом, который тем не менее не в силахбыли заглушить окружавшие меня болтовня и шум.
Он шел так, как если бы был простым смертным, чистыми босыминогами по мокрым, грязным камням мостовой флорентийской улицы, незаметный длялюдей, которым не было дано видеть его. Он стоял теперь совсем близко от меня,распахнув крылья, а затем плотно сложил их снова, так что я успел толькозаметить сквозь перья, что они крепились над его покатыми, как у юногомальчика, плечами. Лицо его, сверкающе чистое, лучилось всеми оттенками,изображенными Фра Филиппо. Когда он засмеялся, я ощутил, как все мое телозатрепетало от чистейшей радости.
– Я что, и в самом деле лишился рассудка,архангел? – спросил я. – Сбылось их проклятие, и потому яразговариваю столь невразумительно, что вызываю презрение грамотныхлюдей? – Я громко рассмеялся.
Мои слова ошеломили благородных спутников, столь усердностаравшихся помочь мне. Они совершенно растерялись.
– Что ты сказал? Повтори снова!
Но в кратчайший миг меня посетили воспоминания, наполнившиесердце, душу и разум, словно само солнце затопило светом мрачную тюремнуюкамеру, прогнав оттуда безнадежную тьму.
– Так это тебя я увидел на той луговине, когда она пиламою кровь?!
Он поглядел мне прямо в глаза, невозмутимый, сдержанныйангел со спадающими с головы изумительно светлыми кудрями, с гладкими,безмятежными ланитами.
– Архангел Гавриил! – произнес я с благоговением.Слезы наполнили мои глаза, и казалось, что я вот-вот зарыдаю от радости.
– Мой мальчик, мой несчастный несносный мальчик, –сказал старый торговец. – Здесь нет никакого ангела. Пожалуйста, будьвнимательнее.
– Они не могут нас видеть, – спокойно сказал мнеангел. И снова на его лице засияла милая улыбка, а во взгляде отразился светпроясняющихся небес, и он внимательно всмотрелся в меня, как если бы проникалвсе глубже, стремясь постичь мою душу.
– Я понимаю, – отвечал я. – Им не дано знатьоб этом!
– Но я не Гавриил, тебе не следует так ко мнеобращаться, – произнес он, весьма любезно и успокоительно. – Мой юныйдруг, я слишком далек от того, чтобы называться архангелом Гавриилом. Я –Сетий, и я всего лишь ангел-хранитель. – Он был терпелив со мной и наудивление сочувственно относился к моим рыданиям и к этой толпе незрячих ирастревоженных смертных, окружившей нас.
Он стоял так близко от меня, что я мог бы прикоснуться кнему, но не осмеливался.
– Мой ангел-хранитель? И это правда?
– Нет, – сказал ангел. – Я не твойангел-хранитель. Таковых для себя ты должен найти сам. Ты видишь перед собойангелов-хранителей другого человека, хотя мне неведомо, почему и как этослучилось.
– А теперь прекрати молиться, – с раздражениемсказал старик. – Расскажи, кто ты такой, мальчик. Ты уже произнес какое-тоимя раньше, имя твоего отца, повтори его нам.
Второй ангел, стоявший неподвижно, как если бы слишкомпотрясенный, чтобы сдвинуться с места, внезапно нарушил свою обычнуюсдержанность и тоже подошел ко мне, босой и спокойный, как будто камни, лужи игрязь никак не могли испачкать его или причинить иной вред.
– Пойдет ли это на пользу, Сетий? – спросил он. Ноего устремленные на меня светлые, переливчатые глаза выражали такое жезаботливое внимание, такую же легкую укоризну и всепрощение.
– А ты, ты ведь изображен на другом полотне. Я узнал итебя, я люблю тебя всем сердцем, – сказал ему я.
– Сынок, с кем это ты разговариваешь? – потребовалответа младший из моих попутчиков. – И кого это ты любишь всем сердцем?
– Ах так, значит, ты слышишь меня? – Я обернулся кнему. – Ты понимаешь меня?
– Да, а теперь назови свое имя.
– Витторио ди Раниари, – сказал я, – друг исоюзник Медичи, сын Лоренцо ди Раниари из замка Раниари на севере Тосканы. Мойотец умер, как и все другие родичи. Но…
Оба ангела стояли прямо передо мной, рядом. Склонив головыдруг к другу, они смотрели на меня, и казалось, что простые смертные не могливстать между ними и мной. Если бы только у меня хватило смелости! Мне такхотелось к ним прикоснуться!
Крылья того, кто первым заговорил со мной, были подняты, инежная, мерцающая золотая пыльца осыпалась с пробудившихся перьев, трепещущих,сверкающих… Но ничто не могло сравниться с задумчивым голосом и удивительнымлицом самого ангела.
– Позволь им довести тебя до Сан-Марко, –предложил тот из ангелов, который назвался Сетием. – Пусть монахи примуттебя под свой кров. Эти люди настроены благожелательно, тебя поместят в келью,о тебе позаботятся. Лучшего места невозможно и представить – ведь этому домупокровительствует Козимо, а ту келью, в которую тебя поселят, расписывал самФра Джованни.
– Сетий, он знает все это, – заметил второй ангел.
– Конечно, но я подбадриваю его, – сказал первый,с самым простодушным видом пожимая плечами и недоумевающим взглядом окидываясвоего сотоварища. Ничто так не отличало их лики от лиц простых смертных, каквыражение глубочайшего удивления.
– Но ты, – сказал я, – Сетий, если можноназывать тебя по имени, ты хочешь допустить, чтобы они забрали меня от вас? Тыне можешь так поступить. Пожалуйста, не покидайте меня. Умоляю вас. Неоставляйте меня одного.
– Мы должны покинуть тебя, – сказал второйангел. – Мы не твои ангелы-хранители. Почему бы тебе не поговорить сосвоими собственными ангелами?
– Подожди-ка, я знаю твое имя. Я слышу его.
– Нет, – сказал этот более сурово порицающий меняангел, погрозив пальцем, словно нашалившему ребенку.
Но меня уже было не остановить.
– Я знаю твое имя. Я услышал его, когда вы спорили, и яслышу его сейчас, когда смотрю на твое лицо. Рамиэль – вот твое имя. И оба вы –ангелы-хранители Фра Филиппо.
– Это просто какое-то бедствие, – прошепталпотрясенный Рамиэль, весьма трогательно выражая отчаяние. – Как такоевообще могло случиться?
Сетий лишь тряхнул головой и снова добродушно, милостивоулыбнулся.
– Все к лучшему, так и должно было случиться. Мы должныпойти вместе с ним. Разумеется, мы пойдем с тобой.
